Наталья Солнцева - Печать фараона

Он не опоздал. Выбравшись из подземки и заняв пост наблюдения, сразу увидел, как шагает по тротуару господин Киселев. Тот сжался, сгорбился и со стороны выглядел пожилым, больным человеком, которого жестоко скрутило от холода.

Теперь Смирнову предстояло вслед за ним снова проделать путь к метро, спуститься вниз, не упуская из виду Стаса; сесть с ним в один вагон, оставаясь незамеченным, выйти на одной станции, «довести» подопечного по улице до подъезда и дождаться от него звонка.

Иногда частный сыск бывает утомительным, скучным занятием. Смирнов выработал способность терпеливо сносить все тяготы своей работы. Вцепившись взглядом в спину господина Киселева, он неотступно следовал за ним. Оливковое пальто в мелкую клетку, мелькнувшее где-то сбоку, он заметил на эскалаторе - дама энергично пробиралась поближе к Стасу. Сыщик похолодел. Крикнуть? Так тот не услышит, шум вокруг, галдеж.

- Не успею, - прошептал Смирнов, устремляясь за оливковым пальто.

Впрочем, устремляясь - громко сказано: он с трудом преодолевал ступеньку за ступенькой. Впереди люди двигались медленно, а обойти их на лестнице эскалатора не представлялось возможным.

Мысль воспользоваться мобильным телефоном показалась спасительной, но Всеслав тут же охладил себя, - если Киселев потеряет остатки самообладания, запаникует, будет еще хуже.

Стас благополучно спустился, ступил на твердый пол, толпа понесла его к платформе. Оливковое пальто мелькало рядом, то прячась, то вновь показываясь.

- О, черт, черт! - выругался сыщик, лавируя среди пассажиров.

Из туннеля показался поезд. Люди всколыхнулись, заволновались, как будто это был последний поезд в их жизни. Разъяренный мужчина с рюкзаком на спине, рванувшись вперед, сильно толкнул Стаса. Какая-то женщина закричала… в мгновение ока люди расступились - в образовавшемся пространстве на полу остался лежать человек…

Смирнов не помнил, как он догнал даму в оливковом пальто, схватил ее за рукав, рывком повернул к себе… на него испуганно смотрела красивая голубоглазая девушка с рыжеватыми кудряшками и пухлыми губками. Никакого сходства с Мариной!

Вернувшись к распростертому на полу человеку, сыщик присел на корточки - то был Стас, он упал навзничь, с левой стороны из-под него расплывалось пятно крови.

- Мертв! - громко сказал Смирнов. - Вызовите «Скорую» и милицию.

К платформе подошел поезд, двери вагонов раскрылись…

После Крыма Москва выглядела ледяным, снежным царством. Повсюду намело сугробов, все дышало холодом. Небо очистилось, с розоватого его края вставало, поднималось над городом зимнее солнце. Его малиновые и золотые отсветы ложились на крыши домов, луковичные венцы храмов, верхушки деревьев.

Герцогиня просыпалась рано. Она бродила по квартире Войтовского, пока тот спал, рассматривала бронзовые подсвечники, фарфор, картины на стенах. Горделивые всадники в парадных мундирах скакали в пороховом дыму, дамы в атласных, кружевных платьях мечтательно улыбались, разодетые в шелка и бархат дети резвились на ухоженных зеленых лужайках. Неужели где-то существует… или существовала такая жизнь? Словно благоухающий райский остров в океане нищеты, грязи и горя.

Герцогиня иногда задавала себе вопрос, кто и на каких небесах распределяет блага между людьми? Почему одни наслаждаются, тогда как другие плачут? Почему одни купаются в роскоши, а другие считают каждую копейку? Почему одним жизнь охотно предоставляет самое лучшее, а другим отказывает в самом необходимом? По чьей воле все это происходит?

Ответы приходили на ум разные, но никогда не могли полностью удовлетворить Герцогиню.

Леонард уговорил ее пожить немного вместе.

- Спать можно в разных комнатах, - предложил он. - Как захочешь.

Зимнее море смягчило ее нрав, и она согласилась. До сих пор она только приходила к Войтовскому в гости. Пожить среди позолоты, старинной мебели, витых канделябров, хрустальных люстр и ковров показалось забавным.

Леонард Казимирович уходил по своим делам, пропадал до обеда, иногда и до вечера. Оправдывался бизнесом, переговорами об открытии ресторана в Москве. Она верила ему… наполовину. Сама тоже на месте не сидела. Такое положение вещей ее устраивало - каждый свободно распоряжается своим временем, никто ни перед кем не отчитывается. По умолчанию, она не спрашивала Леонарда, где он был; он не задавал вопросов ей.

Герцогиня облюбовала себе уголок в его кабинете - большое мягкое кресло с высокой спинкой, - брала с письменного стола его книги, перелистывала. Недавно господин Войтовский показал ей дневник покойного деда - смесь романтических грез, сентиментальных излияний, философских изысков, циничных расчетов и экскурсов в историю. Он всегда возил дневник с собой.