Альберт Байкалов - Радикальный удар

— Я бы не спешил с таким решением, — забеспокоился Родимов.

— Почему? — удивился Джин.

— Будет, конечно, странно выглядеть то, что я сам предложил пойти по этому пути и сам укажу на слабые места такого плана, — вновь заговорил Антон. — Мусост уже знает, что ты бывший милиционер. Если ему удалось передать на волю весточку, он сообщил об этом боевикам, и они уже начали сбор информации. Значит, не сегодня завтра в Курчалое начнут работать разведчики Гиреева. Наверняка кто-то из них выйдет на твоих родственников или соседей.

— Правды никто не знает, — ответил за всех Шаман.

— Сомневаюсь, — покачал головой Антон. — Сколько раз вы навещали свои семьи? Неужели никто не видел, куда вы уходите под утро?

— Мы уходили сначала в лес, — заговорил Джин. — А уже потом возвращались сюда…

— Нельзя было допускать этих контактов, — не выдержал и зло выругался генерал.

— Первые несколько лет офицеры-чеченцы никак не связывались с родственниками, — напомнил Антон. — Но ведь так не может продолжаться вечно.

— Я пойду, — решительно заявил Джин. — Другие варианты исключены. Тем более в лагерь входить не надо. Когда буду уверен, что проводник вывел меня к нему, ликвидирую его.

— Зря ты побрился, — с досадой проговорил Дрон.

— В следственном изоляторе нельзя сидеть с бородой. — Джин провел ладонью по сизому подбородку. — Все, пора собираться.

— Еще нужно получить разрешение на такую операцию, — напомнил Родимов.

— Я еще что хочу сказать, — неожиданно подал голос Гусев. — Не факт, что Вахида сразу поведут к амиру. Наверняка будут проверять. Попытаются связаться с Мусостом. Тот же Габис, возможно, лишь промежуточное звено и никак не связан напрямую с Доку. Поэтому, когда Джин окажется у базы, неизвестно.

— Ждем десять дней, а потом начинаем работать с Габисом, — принял решение Родимов.

— Не много? — забеспокоился Дрон.

— В самый раз, — заявил Джин. — Бандиты точно сразу не потащат меня к такому человеку. Не исключено, что они сначала как-то с ним должны связаться и получить «добро». А поскольку связью они почти не пользуются, на это уйдет не один день.

Чана вошел в хранилище и остановился. Три стены небольшой комнаты представляли собой металлические стеллажи с множеством выдвижных ящиков, дверцы которых имели по две замочные скважины.

— Напомните номер, — попросил вошедший следом клерк.

— Одна тысяча девятьсот сорок девять, — проговорил Чана.

— Сюда, пожалуйста, — мужчина в строгом черном костюме и галстуке указал рукой направо.

Чана отыскал взглядом нужную дверцу.

Мужчина вставил свой ключ и повернул.

— Пожалуйста. Когда закончите, позовете.

С этими словами он вышел.

Чана открыл замок ячейки, вытащил ящик и перенес его на установленный по центру металлический стол. В нем оказалось три пачки банкнот. Хатуев рассовал их по карманам и развернулся к выходу:

— Я закончил…

Потом вернулся в машину, сел за руль и оглядел улицу. Ничего подозрительного.

Чана выложил из карманов на пассажирское сиденье пачки денег и осмотрел их. На одной увидел нарисованный шариковой ручкой крестик. Разорвал ленту и стал отсчитывать купюры. Десятую по счету вынул и обнаружил на ней два номера сотового телефона. Тут же достал мобильник и набрал первый, поменяв две последние цифры местами.

— Слушаю тебя, — проговорил кто-то на чеченском языке в трубку.

— Это племянник Атаби, — осторожно произнес Чана.

— Нашел, значит, письмо дяди, — облегченно вздохнули на другом конце беспроводной линии. — Из какого города звонишь?

— Из Москвы.

— Ждать тебя будем в Ачхой-Мартане. С собой возьми все, что передал дяде. Навести родственников. Тебя найдут…

— А кто это говорит? — спохватился Хатуев.

Но в трубке уже звучали короткие гудки.

Чана растерялся. Что он должен взять с собой? «Да что всегда! — осенило его. — Надо отвезти Доку банковские карты и передать на словах, что сказал Нугзари Чиковани».

Хатуев до мельчайших подробностей помнил карту, на которой грузин показал маршрут доставки оружия. Так что это не проблема. «Стоп! — подумал он. — А где я возьму карточки? Ведь дядю убили! Получается, у меня на руках лишь те деньги, что я забрал у полицейских…»

Чана завел машину и выехал на шоссе. Неожиданно у него появилась мысль, от которой вспотели ладони. А что, если теперь не отдавать эти деньги Доку? Ведь дядя сам сказал, что вложит свои. Поскольку карточки пропали вместе с ним, значит, можно все списать на его гибель. «Как ты можешь мечтать о таком? — раздался внутренний голос. — Сидишь в своей Москве, не знаешь горя, а моджахеды ждут этих денег. Им надо кормить семьи, покупать продукты, боеприпасы…» — «А где гарантия того, что Доку сам не прибирает все это к рукам? — возразил сам себе Чана. — И вообще, как я объясню, откуда у меня эти деньги? Доку не похвалит за разгильдяйство. Лучше спрячу их в укромном месте, а когда все уляжется, потрачу на себя».