Алина Егорова - Драгоценности Жозефины

Утром хмурым и сонным Лена, как ей было велено, явилась в прокуратуру. Неуютный кабинет, в котором не на чем остановить взгляд, за столом – следователь – мужчина лет тридцати семи, видный, с приятным лицом, которое портило затаившееся в глазах ехидство.

– Проходите, – подбодрил он застывшую на пороге Лену.

Девушка неуклюже просеменила на сделавшихся непослушными ножках к предложенному ей стулу. Еле сдерживая дрожь в руках, протянула паспорт.

– Не волнуйтесь вы так, – успокоил Илья Сергеевич теплым голосом.

Мягко стелет, бдительность усыпляет, подумала она. Сейчас начнется!

– Вы хорошо знаете Дворянкина Романа Аркадьевича?

Так и есть. Сознаться? Вроде бы за чистосердечное признание полагаются какие-то поблажки. Ей представился судья, зачитывающий приговор: вместо восьми лет дающий семь с половиной. Нет! Лучше молчать – может, еще ничего не докажут.

– Ну, так, – неопределенно ответила она.

– А подробнее? Последний звонок с мобильного телефона Дворянкина был сделан вам.

– Возможно. Роман мне звонил иногда. Мы встречались.

– То есть вы хотите сказать, что у вас с Дворянкиным были близкие отношения?

– Не то чтобы близкие, так – ни к чему не обязывающий флирт.

– И как давно у вас с ним ни к чему не обязывающий флирт?

– Ну, мы сошлись примерно месяц назад.

– Вы бывали у него дома?

– Да, иногда он меня приглашал. А что?

Голос, не дрожать! – приказала мысленно Лена.

– Когда вы к нему приходили в последний раз? – спросил Тихомиров, проигнорировав ее вопрос.

– Когда? – приподняла она удивленно брови, изображая задумчивость.

Что ответить? Что??? Правду? Ни в коем случае! Пока не прижмут уликами, надо молчать, иначе все, крышка! Лучше сказать полуправду, следуя принципу английских дипломатов: говорить правду, только правду, одну лишь правду, но не обязательно всю. Когда я была у Романа в предпоследний раз? – напряженно думала Лена. От недосыпа соображалось туго, мысли путались, в памяти внезапно образовались провалы.

– В воскресенье, двадцать девятого числа. Кажется, – добавила она на всякий случай.

– А шестого июля вы с Дворянкиным не встречались?

– Нет, – соврала Лена, потупив глаза. Парень! Парень на лестнице! Вдруг он ее опознал?! – внутренне запаниковала девушка, но продолжала держаться изо всех сил.

– О чем вы говорили с ним по телефону, когда разговаривали в последний раз?

– Да так, ни о чем, – пожала плечами Лена, пытаясь сосредоточиться. Они с Романом обычно по телефону договаривались о встрече, и только. Дворянкин был не из тех мужчин, которые звонят просто так, чтобы поворковать и пожелать спокойной ночи или доброго утра; по телефону Роман говорил всегда мало и по делу.

– А все же? – допытывался следователь. – Шестого июля вы с Дворянкиным дважды разговаривали по телефону. Первый раз разговор длился шесть минут, второй раз – четыре.

Лена отлично помнила, как после обеда позвонил Роман и спросил, увидит ли он ее сегодня. Немного поломавшись для приличия, Лена согласилась. Второй раз она сама позвонила, когда собиралась к нему, чтобы предупредить, что задерживается.

– Он спросил, как у меня настроение, – коротко ответила она.

– И все?

– Все. Что в этом странного?

– А вы не помните, не были ли слышны в трубке посторонние голоса, как будто рядом находился еще кто-то?

Ну точно! Рядом с ним была Тайна. Вот кобра!

– Да, припоминаю, – соврала она, благо, следователь сам ей подал идею. – Мне показалось, что он не один. Знаете, послышался женский смешок, и я подумала, что он с другой. Но я прогнала эти мысли – мало ли что может показаться. А оно вот как, оказывается… А что, у Романа кто-то есть?

– У Дворянкина нет никого. Уже никого. Потому что Роман Аркадьевич шестого июля был убит.

– Да? – удивленно хлопнула она ресницами, вместо того чтобы произнести обычное «как?».

– Дворянкина зарезали ножом в его квартире и вскрыли сейф. Вы знаете, что там хранилось?

Сердце у Лены бешено заколотилось. Во что она вляпалась! Убийство, сейф… Какой кошмар!

– Не знаю, – ответила она деревянным голосом.

Лена, как привидение, выплыла из здания прокуратуры. Она шла по улице, ничего не видя вокруг, пребывая под впечатлением от недавнего разговора. Ее отпустили и пока ни в чем не подозревают. Или подозревают? Все так ужасно и невероятно, словно происходит в кино, а не в ее жизни. Кто же знал, что такое случится, и именно в тот вечер. А может, Дворянкин не умер, а следователь нарочно так сказал, чтобы сбить ее с толку? Нет, похоже, в прокуратуре такими вещами не шутят. Хотя, кто знает этих циников в погонах, им лишь бы преступника поймать, а какой ценой, не важно – чувства людей не в счет. То, что Дворянкин не звонил с того самого дня – шестого июля, – ничего не значило, Роман вообще редко звонил и только для того, чтобы договориться о встрече. Это Лену слегка раздражало – что я ему, девочка по вызову, злилась она. Но полученный от него ключ от его квартиры убаюкивал гордость, давая повод считать, что у них все серьезно. Позвонить Роману! – посетила ее безумная мысль. Нет, не надо. Во-первых, пусть сам звонит, а во-вторых, может, он и правда того. Неживой. Не нужно давать следователю лишних поводов для копания. Спросит ведь: зачем вы звонили Дворянкину? Как тут ответишь? Хотела проверить, не наврали ли вы, господин следователь, чтобы меня запутать? Глупо. Нет, лучше сидеть тихо как мышка и не совершать лишних движений.