Алина Егорова - Драгоценности Жозефины

Трубку взяла мама Виталика. Уставшим и удивленным голосом она переспросила:

– Таня? Таня Климушкина? – Словно у них полно других Тань. – Виталика сейчас нет, он на сборах.

Ах, да. Брат, кажется что-то говорил про то, что у них на последнем курсе планируются военные сборы. Наверное, Дворянкин тоже на сборах, заключила она. Очень жаль, ей хотелось поквитаться с врагом, а он, как назло, отправился топтать армейский плац.

Но вот уже наступила осень, а с ней и учебный год, Виталик давно вернулся со своих сборов, а Роман так и не появлялся в доме на Кадетской. Позже выяснилось, что Дворянкины поменяли квартиру и переехали. Переезд произошел быстро и остался не замеченным Таней.

Девушка уже и не знала, если ей представится возможность, станет ли она мстить Роману. Острота чувств прошла, поблекла, стерлась временем, а без остроты это уже было не то. Ненависть прошла, оставив вместо себя усталость и равнодушие.

На улице лил холодным дождем угрюмый ноябрь. Таня затосковала по своей комнате, увешанной яркими плакатами рок-групп, и собравшимся расстаться родителям. А еще она замучилась ездить на учебу через весь город.

Во дворе ее уже никто не дразнил. Их компания, потеряв сразу двух лидеров – Тайну и Серого, – постепенно распалась. Серый встрял в драку, после которой один из участников с серьезными травмами загремел в больницу. В результате Серый отправился в колонию. Маркиз вечерами пропадал на подготовительных курсах, а Коляна, чудом избежавшего колонии, отец жестко контролировал и не пускал гулять.

То ли мир стал иным, то ли она изменилась, Таня по-другому стала смотреть на вещи. То, что раньше казалось важным, теперь потеряло значение. Вернувшись в квартиру к родителям, Таня сняла со стен своей комнаты плакаты рок-групп и без всякого сожаления отправила их в мусорное ведро. За плакатами последовали бритвенные браслеты и металлические цепи, когда-то «украшавшие» ее. Таня удивилась, сколько же в ее столе хранится всякой ерунды, которую она еще совсем недавно считала ценной. Заколка в форме черепа. Когда-то она полчаса стояла около прилавка в магазине, выбирая, которую взять – ту или эту. Денег хватало только на одну, а хотелось купить обе. А вот и маленький скейт. Таня положила на него два пальца и прокатила их по столу. Она вспомнила, как играла со скейтом на уроках, вызывая недовольство учителей. Как же она им всем осточертела своими выходками! Стоит только подивиться ангельскому терпению педагогов. Тане стало стыдно за свое поведение в школе – по-детски глупое и эгоистичное. Надо будет пойти извиниться, подумала девушка. Попросить прощения у каждой: и у классной, и у математички, и особенно у Клары Александровны. Она больше других старалась сделать уроки интересными, пришла к ним с открытой душой и в эту душу получила плевок.

С Таней творилось что-то непонятное. Ее уже не радовала новая штормовка, которую заботливо добыл для нее Чапа, выпросив у своего дяди-моряка.

– Спасибо, – сказала она с чувством и приняла подарок только потому, что парень старался.

Таня нежно коснулась губами щеки Чапы и отпрянула. Чапа засиял как медный таз, а Тане стало не по себе. Чапа – славный мальчик, такой еще чистый и наивный. Он, наверное, даже не целовался с девчонками, а она… она – падшая женщина. Память вернула ее в тот летний вечер, когда она оказалась раздетой в дачном доме, полном чужих, едва знакомых парней.

Совсем недавно

– Гоша, ну я тебя прошу. Отвези зайца на маникюр, – Лола кокетливо сложила губки бантиком.

– Может, он без маникюра обойдется?

– Что ты такое говоришь, Гоша! Как же я его маме отдам? А если он там мебель обдерет, она же потом мне весь мозг вынесет и тебе заодно тоже.

Здесь Георгий с Лолой не согласиться не мог: что верно, то верно – ее маман мастер по выклевыванию мозгов, Лола, кстати, не многим от нее отстала. Что и говорить – гены пальцем не раздавишь. Но у Лолы есть пышная упругая грудь четвертого размера, шикарные бедра, пухлые, кукольные ручки с аккуратным маникюром, трогательные палевые кудряшки, упрямо вздернутый носик с веснушками, призывно-красные губки, лучистые глаза и, что немаловажно, – своя жилплощадь. А у ее мамаши только луженая глотка и полцентнера лишнего веса. Но мамашу приходится терпеть, как нагрузку к четвертому размеру Лолы. Хвала небесам, дочь с матерью проживают в разных квартирах, более того – в разных концах города, что значительно сокращает количество их встреч, но, увы, не сводит к нулю.