Ксения Баженова - Ускользающая темнота

– Как вам это удалось?

– Деньги многое решают, девочка моя. – И Кукольник улыбнулся.

Вся ее жизнь теперь проходила в театре. В своей импровизированной квартире новый опекун поставил кровать и для своей подопечной. Квартира папы стала коммунальной, и вещи просто сложили в ее комнате и заперли на ключ. Почти вся мебель досталась соседям. С собой в театр Зоя забрала только своих кукол. Бытовые вопросы обходили ее стороной. Она только творила, давала жизнь прекрасным созданиям, которые выходили на сцену под аплодисменты восторженной публики. Бывали они и в Европе. Кукол заказывали даже люди, не имеющие отношения к театру. Партийная элита, например, любила побаловать своих супруг или родственниц каким-нибудь эксклюзивом. Раньше этим занимался Кукольник, но постепенно Зоя стала наследницей его дела, и все заказы Старик передавал ей. Потом люди и сами стали обращаться к новой талантливой художнице.

Ее не оставляла мысль о Катином ребенке. И однажды, собравшись с духом, она завела разговор со Стариком.

– Девочка осталась одна, может быть, нам ее забрать.

Кукольник пронзил ее яростным взглядом, никогда он ни до, ни после не смотрел на нее так.

– Ты думаешь, я не понимаю, что ты причастна к той истории. И помышлять не смей. – Сказал, как отрезал. С ним она решила больше этот вопрос не обсуждать.

Жизнь текла в веренице тканей, похрустывании ножниц по материи, прикосновениях к мягким волосам и фарфоровым лицам. В перелистывании пожелтевших страниц старинных книг, в их магических заклинаниях. В легких касаниях кисточкой белых абрисов лиц и жестких сцепках проволоки и деталей. Зоя жила с пальцами, исколотыми иглой и перемазанными клеем, с ноющей поясницей и с мыслями о том, что когда-нибудь она создаст самую прекрасную в мире куклу и справедливость наконец восторжествует.

Она была не от мира сего, не общалась с людьми, не интересовалась сплетнями, показами, постановками, поездками. Ее побаивались и старались обходить стороной. Ее взгляд навевал страх, и казалось, что она может взять – и раз! – превратить тебя в жабу или в паука. О ней придумывали разные истории, так же как когда-то о Старике, и в коридорах и буфете рассказывали ужасы из ее прошлой жизни. Только молчаливая Татьяна помогала ей, выполняя редкие просьбы. Ее она по-своему любила, а до других ей дела не было. В ней лишь жила благодарность к Кукольнику и мечта. Настолько уже затаенная, что Старик подумал, что она успокоилась. И он успокоился сам и угас, как медленно увядает цветок. Как солнце клонится к закату. Как постепенно зимой засыпает природа. Он ушел с легкой душой, зная, что его жизнь не прошла даром, что дело, которому он отдал всего себя, не разрушится после его смерти, и дом его, как он называл свои комнаты в театре, останется жить.

Кукольник умер зимой. Под Рождество. И наступивший Новый год Зоя должна была встретить одна. Она очень скорбела по Старику, ставшему ей родным. Но она привыкла терять самых близких людей, поэтому для нее его смерть не стала ударом. Искренняя грусть не помешала ей нанять человека (Татьяна не задавала лишних вопросов, а просто выполняла ее поручения), чтобы узнать судьбу Катиной дочери. Новости были для нее неутешительные. В доме ребенка недавно был пожар, и архив сгорел. Девочку, кажется, удочерили и увезли в другой город. Но и это были только предположения некоторых работников того отделения.

И Зоя решила, что судьба сама расставит все по своим местам, даст ей знак, надо только подождать. Она ждала уже много лет. Продолжала жить и работать в театре, лишь иногда заглядывая в свою комнату в коммуналке, где подолгу сидела, перебирая и разглядывая старые вещи.

И вот пришла пора выходить на пенсию. Ей предлагали остаться, но она уже не хотела работать и решила тихо дожить свой век там, где прошло ее несчастливое детство. Пока однажды не встретила вполне материального призрака из своего прошлого.

Москва. Наше время

Наверняка этот старый пройдоха ювелир ее обманул. Купил у нее камень дешевле, чем тот стоил на самом деле. Сколько ему лет? Она знала его еще со времен работы в кукольном театре, и уже тогда он был стар, как гора Арарат. Она удивилась, что застала его по старому телефону, а он удивился ее звонку. Но камень согласился посмотреть сразу. Долго крутил его под лупой в старческих, немного дрожащих пальцах, прищелкивал языком, разглядывая на свет.

– Я знаю, кому можно его продать, – изрек он после долгого получасового ожидания, и назвал цену, которая должна была покрыть расходы на квартиру. После небольшого торга сумма немного выросла, и денег хватало, чтобы поменять комнату в коммуналке в центре на двушку в Катином удаленном районе, в соседнем с ней доме, да еще немного осталось. Больше старуха торговаться не стала. Зачем жадничать, когда дело всей жизни близится к завершению.