Юлий Арутюнян - Ноль-Ноль

- Спасибо за информацию. Отключаемся. Отто.

- Ещё раз спасибо, папочка, и ничего не бойся. Мы тебя вытащим оттуда. Целую. Рената.

***

Несколько минут он сидел с отрешённым лицом перед компьютером. Что он только что сделал? Раскрыл секретные данные? Нет, это не были секреты. Так, размышления. Любой неглупый человек мог сопоставить факты и помыслы государственных мужей и прийти к подобным выводам. Очередные планы захвата «других», да и только. Никогда не прекращающаяся война за земли, ресурсы, богатства. Причём война подлая и лживая.

Он и раньше это понимал, но теперь, пришло какое-то новое, ранее не испытанное чувство. Это было чувство наслаждения. Именно наслаждения.

Он понял, как давно испытывал ненависть к этим бесам, как подсознательно вынашивал мечты о мести. И каким облегчением пришла к нему эта исповедь, в первую очередь перед самим собой и перед дочерью. Он ощущал себя вылупившимся птенцом, стряхивающим с себя остатки скорлупы.

Вернула его на землю крыска, сообщившая, что на проводе его ожидает доктор Розенбум.

- Это срочно, — шипела она по проводам.

- Срочно, так срочно. Переключай…

- Феликс, привет! У меня к тебе срочное дело. Мы тут проверили анализы… и хотелось бы тебя увидеть. Я не хочу по телефону… поверь, это срочно.

- Хорошо, я буду через час, тебя устроит?

- Да

Это всё было совсем не кстати. Зачем он понадобился так срочно? Что такое с анализом? Феликс никогда не жаловался на здоровье…

***

Доктор Арнольд Розенбум был статным человеком с абсолютно лысым черепом и квадратными очками. Пышные чёрные усы делали фасад интересным и немного страшноватым.

- Проходи Феликс, садись. Извини за срочность, — он стал протирать очки. — У нас неприятные известия. У тебя, боюсь, опухоль.

- Как опухоль? — он ничего не понимал. — Ведь ты же сам говорил, что эти рези в желудке ерунда…

- Кто же знал… мы и сейчас не уверены на сто процентов. Я очень боюсь, что опухоль не доброкачественная. Таковы результаты. Тебе надо срочно ложится в госпиталь. Я очень сожалею об этом, — он, наконец, одел очки и посмотрел Феликсу в глаза. — Мужайся.

Феликс сидел совершенно потерянный. Как же это так? На него столько всего сегодня свалилось… Посылка, разговор с Отто, переписка с Ренатой. И теперь вот — «мужайся».

- Выпей это, — доктор Розенбум протянул ему стакан и какую-то таблетку. — Это успокоит. Хотя… тут успокоишься… Извини старина. Я и сам дрожу.

- Спасибо тебе Арнольд…

- Тебе надо подписать некоторые бумаги.

- Хорошо. Что там?

- Твоё согласие на обследование, направление в клинику… ещё пару страховых бумажек, ну, как обычно. Хочешь, мы вместе поедем в клинику?

- Нет, спасибо. Я с Эрикой… надо же ещё ей сказать.

- Она уже знает. И она здесь, — он позвонил по коммутатору и что-то тихо сказал.

Вбежала Эрика и сразу бросилась к Феликсу.

Всё дальнейшее было окрашено печалью и сумбурными сборами. Было решено, что они втроём поедут в новейшую клинику, открывшуюся недавно в одном фешенебельном районе.

Доктор Розенбум лично никого там не знал, но клиника была рекомендована ему профессором онкологического отделения Кингс Колледжа ( Division of Cancer Studies, King's College London ), с которым он имел давнюю электронную переписку.

Профессор ему настоятельно рекомендовал эту клинику, чуть ли не как единственную в своём роде. В своём письме он излишне детализировал её преимущества, и очень просил написать ему про то, как прошла госпитализация.

***

Деревенька Оксшотт ( Oxshott ) располагалась в сорока минутах от вокзала Ватерлоо в Лондоне. А на «Бентли» ещё быстрее. Ещё при подъезде, Феликс обратил внимание на большое количество богатых вилл и участившуюся авто-экзотику. Местечко было явно с уклоном в высшее общество, и у него опять заёкало внутри.

«Куда меня опять несёт? Они мне противны…»

- Здесь проживают богатые футболисты, — вдруг, будто прочитав его мысли, сказал Арнольд. — У них тут недалеко тренировочная база.

- А террористов тоже здесь тренируют?

- Ну почему такой негатив… Необязательно здесь.

Наконец они подъехали к небольшому трёхэтажному особняку, окружённому высоким гнутым забором. Вдоль забора была высажена густая растительность, так что снаружи дом не был виден вообще.

Их встретила полная секретарь с приклеенной фальшивой улыбочкой. Невероятная глупость светилась через щёлки по бокам от мясистой переносицы. Атмосфера обволакивающей доброты и лени дополнялась пафосными креслами. Имя Дороти завершало композицию финальным мазком.