Юлий Арутюнян - Ноль-Ноль

- А какова ваша роль во всём этом?

- Вы это точно узнаете, господин детектив, — он улыбнулся. — Но в следующий раз.

- Доктор Энелиль, я хотела спросить про лодки, там похожие надписи, как на вашем кольце… — начала говорить Рената, но её перебил Фем:

- Там, на лодках написаны ужасные вещи… Если это правда…

- Да, правда. Но вы не бойтесь. Передайте мне, пожалуйста, вашу камеру, — вновь повернулся Энелиль к сыщику.

- Так, так, так. Я потерял нить. Не могли бы вы, господа мудрецы, прояснить моему затуманенному разуму, в какую сторону теперь думать? Я заблудился в собственной голове… — Детектив выглядел обиженным, но «Кэнон» передал.

- Ничего… Ничего не обычного. Банальная борьба добра со злом. Как в сказках, — Энелиль опять улыбнулся, возвращая камеру, так и не просмотрев снимки. — Вы сказки читали?

- При чём здесь сказки? — Отто начал сердиться. — Я не ребёнок, и хотел бы более конкретной информации. Что, например, такого написано на лодках? Нам, в конце концов, угрожают!

- Есть сказки, а есть мифы. И есть неискажённая правда. В каком виде вы хотите её получить? Всё зависит о того, к чему вы готовы. Лично я не думаю, что вы готовы к неискажённой правде. Именно поэтому, когда мы перестаём быть детьми, с нами начинают говорить притчами.

- И какая притча у вас? О чём?

Доктор Энелиль не ответил. Он внимательно смотрел на Ренату, как будто опять гипнотизировал её. Было такое ощущение, что они общаются посредством взглядов. Наконец он произнёс:

- У меня есть талантливая ученица. Она знает мою притчу. Со временем, она вам её расскажет. А сейчас, вам надо следовать за Ахадом.

Он медленно встал, приложил указательный палец к виску, вместо прощания, и направился к выходу.

Недовольный Отто Макс смотрел вслед уходящему Энелилю. Когда тот скрылся, он повернулся к Ренате произнёс:

- Напустили страхов… Мой бедный организм истощён мистикой… Может, вы, дорогая леди, проясните старику, что тут происходит?

- Во-первых, вы не старик.

- Ага… точно, не старик. Вернее, уже не старик, но ещё не покойник… После всех этих сказок, я чувствую, что безнадёжно отстал от жизни.

Рената улыбнулась:

- Я обещаю всё рассказать. Но для этого мне тоже надо свести концы с концами, хорошо? Дайте мне время.

- Ну да ладно… — проворчал Отто, и повернулся к Фему:

- Ты, вроде как, выглядишь самым разумным… Не подскажешь чего?

Фем сделал такое задумчивое лицо, что Отто разочарованно отвернулся.

- Надо идти, — сказал Ахад, подталкивая ушедшего в себя Фема к выходу.

***

Во дворе стоял Лендровер со ржавыми дырами, через которые разве что не проглядывали цилиндры мотора. Усевшись в этот еле живой экипаж предвоенных времён, они поехали задними дворами прочь от кафе. Детектив всё время оглядывался в поисках слежки, но сзади было всё чисто. Или следили очень хорошо, или им действительно удалось оторваться.

- А откуда ты знаешь этого Энелиля? — спросил он Ахада.

- Он сам на меня вышел. Всё что я знаю, так это то, что он хранитель знаний. Звучит как в сказке, но оно так и есть. И не спрашивай, каких знаний. У них там каста жрецов, передающих из поколения в поколение какое-то «нечто». И часть хранимого ими вовсе не безопасно. Вот и всё, что я знаю.

- Что у них там, тайна кухонной сборки атомной бомбы?

- Хуже. В сто раз хуже, поверь.

Машина глохла почти на каждом повороте, пока наконец, задумчивый Фем не вмешался. Под восхищённый взгляд Ренаты, он что-то там поправил взмахом рук, и Лендровер понёсся как шёлковый. Через какое-то время Отто нарушил молчание:

- Твой приятель стёр снимки лодок и текстов с моей камеры!

- Как? — на лице Ренаты было больше удовлетворения, чем удивления.

- Как, как… Откуда я знаю. — он пожал плечами. — Но стёрты только те снимки. Остальные на месте…

- Он же вроде даже не включал фотоаппарат, так ведь? Получается это покруче, чем у меня… — теперь и Фем выглядел озадаченным.

- Куда мы теперь? — поменял тему разговора сыщик, обращаясь к Саиду.

- К Василию. Этот русский лучше всех делает паспорта. Причём, у него очень узкая специализация. Он подделывает только итальянские документы. Говорит, его мама очень любила оперу…

***

Василий оказался очень высоким блондином с голубыми глазами, почти великаном. Все на него смотрели снизу вверх, кроме Фема, отлучившемуся куда-то за деньгами. Василий презирал времена в английском языке и, кроме того, предпочитал произносить слова точно так, как они пишутся. Причём, для забавы, слова он подставлял из разных языков, так что винегрет был живописный.