Юлий Арутюнян - Ноль-Ноль

Недостатка в средствах у этих «медработников» не было — деньги текли к ним рекой. Это она тоже видела на их бухгалтерском интранете. Такой оборот средств можно было ожидать от какой-нибудь «Кока-колы» или «Форда».

Для фальсификации материалов на журналиста был даже приглашён актёр, который должен был перед видеокамерой сыграть тщательно обдуманную и отрепетированную роль. Рената на всякий случай скопировала и эти репетиции, и почти все документы с десктопа Валала на свой компьютер.

Всё это должно было состояться уже завтра, и у неё не было возможности как-то помешать. Распечатки были готовы, и физические копии материалов и видеороликов лежали в сейфах.

Спасти журналиста можно будет лишь потом, подкинув скопированную информацию его защитнику на суде. Кстати, и список защитников, подготовленный запасливым членовредителем Идо, она тоже учла и скопировала себе в базу данных. Их надо как-то обойти, и убедить журналиста нанять «правильного» адвоката.

Но кое-что она всё же могла сделать. К полуночи ей удалось разобраться, с каких счетов, и как их спонсировали. Источников было много, да и времени у Ренаты было в обрез. И поэтому, найдя несколько счетов, с которых они ожидали срочных переводов, она провернула свой, уже отрепетированный фокус. Ещё несколько госпиталей теперь смогут сделать срочные операции.

Рената копала так усердно, что к вечеру этого дня из экрана вылез грозный Энелиль, и буквально силком втолкнул её в постель.

- Спи наконец, — сурово сказал он, — тебе завтра понадобятся силы!

- Что же это творится? Разве можно так с людьми… — бормотала Рената засыпая.

- А они и не совсем люди. В смысле принадлежности, но это тебе пока рано… — Энелиль улыбнулся. — Главное, ты пока в безопасности.

- Пока? Почему пока… — на этом тревожном вопросе она уснула.

***

А приснилось ей, как она невидимая и бестелесная бродит сквозь стены в штаб квартире означенной организации на Воксхолл-кросс и портит им буквально всё. Мажет краску широкой кистью на экраны компьютеров, и из этого же ведра льёт на головы каким-то офицерам, или кто там у них есть, и вообще, ведёт себя непристойно.

Потом проникает в сейфную комнату, и запершись изнутри, выдувает синей помпой деньги на улицу, через невесть откуда взявшееся круглое окно. Причём, количество денег становится всё больше и больше от её дутья. Ветер подхватывает купюры прямо у окна и разносит их по всему Лондону. Бесятся и травмируют себя об стены сотрудники, а толпы людей на улице ликуют, и подбирая купюры почему-то начинают петь какие-то марши, собираясь при этом в колонны. В общем, сумасшедший дом. Заканчивается это всё тем, что её будит Мисс Донахью, пришедшая убирать в комнате.

***

А за завтраком, она узнаёт, что у отца на работе серьёзные проблемы. Он не многословен, успокаивает, что обойдётся, но по его виду понятно, что какое-то необратимое действо уже случилось.

После завтрака, сославшись на головную боль, Рената заперлась у себя. Опять наедине с компьютером, опять вчерашняя тропинка, и опять шок. На сей раз она с ужасом узрела, что на повестке дня, у кровожадного «медбрата» Идо Валала, красуется её имя. И мир на короткое время остановился у Ренаты перед глазами. Кто-то нажал гигантскую клавишу «Пауза», и умолкли настенные часы, нелепо замер диктор с полуоткрытым ртом на пол телевизора, и повисли капли дождя за окном, не долетев до земли. Из ступора её вывел Энелиль, на сей раз появившийся в зеркале:

- А что ты хотела? Чтобы они сидели сложа руки? Это — бесы действия. Они не мусолят философские дебаты, типа «надо — не надо», — он строго посмотрел на неё. — У них с моралью всё решено. Причём много тысячелетий назад.

Рената медленно повернула к нему голову, подождала, когда «подъедет» картинка и произнесла:

- А…

Она сидела с открытым ртом, и это гортанное «А…» было и выдохом и вопросом, обозначавшим «и что теперь?»

- А теперь вот, что, — Энелиль наклонился к её уху, прямо из зеркала, — прежде чем делать ноги, закончи с журналистом.

- Так меня же сцапают! — она наконец очнулась.

- А что у них на тебя есть? Практически ничего. Они пока тривиально прорабатывают участников и их семьи.

- Участников и их семьи… — механически повторила она, копируя интонации Энелиля. — Так мой отец — участник…

Эта ужасная мысль кольнула её в особенно ранимый сердечный желудочек. Её любимый, уважаемый, и ещё много раз какой, отец, человек, за которым она бы пошла далеко-далеко… и вот он… и вот так.