Виктор Мясников - Цейтнот

Ямщиков прищурился, наморщил лоб, словно пытался что-то вспомнить, и, наконец, радостно выпалил:

- А я вас узнал!

Он не ожидал такого эффекта. Женщина словно стала ещё меньше ростом. Разгоряченное лицо побледнело и застыло гримасой страха, глаза широко распахнулись.

- Вы - Лина! - торжественно провозгласил Ямщиков. - Мы с вами у костра вместе сидели.

Ее лицо расслабилось, вернулся прежний розовый румянец и заблестели глаза.

- Не могу вспомнить, - сказала отрывисто.

Голос действительно был хрипловат. Впрочем, это мягко сказано. Он был просто хриплый, точнее, кошмарно хриплый.

- Ну как же? Туристический костер, вечер, река, лес, песни разные, гитара...

На этом Ямщиков исчерпал свои познания в области туризма. Он ещё мог добавить слова "рюкзак", "палатка" и "спальный мешок", но это могло прозвучать слишком двусмысленно. Да и соседей по палатке, тем более по спальному мешку, она бы, наверное, запомнила.

- А-а, - тем не менее Лина тоже начала вспоминать, - на городском слете, что ли, прошлым летом?

- Точно! - обрадовался оперуполномоченный.

Лина остановилась, пристально посмотрела ему в лицо, потом оглядела пузырящиеся на коленях линялые штаны дурацкого зеленого цвета, заправленные в узорчатые эластиковые носки. Хмыкнула:

- Закаляешься? Ну-ну... Бывай здоров! До встречи на слете!

Она резко оттолкнулась палками и понеслась по лыжне.

- Лина, постойте! - крикнул Ямщиков голосом, полным отчаянья. - Куда же вы?

Но женщина не слышала или не хотела слышать его воплей. И он погнался за ней, нелепо размахивая палками и сбиваясь с ритма. И понял, что никогда не сможет догнать. "Эх, физподготовка неправильная! На лыжах надо бегать, а не мешок с опилками мотузить в спортзале," - вот какие мысли роились у него в голове.

Естественно, он не догнал. Зато согрелся, хотя ноги щипало, будь здоров как. И точно установил, что Лина скрылась в коллективном саду. Над воротами сада торчал облезлый щит, на котором ещё можно было различить старорежимную надпись "Сталеканатчик-2". От ворот сада было всего метров сто до шоссе и будки автобусной остановки. В будке очень кстати оказалась скамеечка. Ямщиков тут же плюхнулся на нее, подпрыгнул - такая она оказалась холодная. Оно и понятно - железо. Он сунул под зад шапку, сбросил ботинки и, чуть не плача от боли, стал остервенело растирать ступни вывернутой наизнанку перчаткой. Это сверху она кожаная, а изнутри-то шерсть! Все-таки ноги он маленько обморозил. Лыжи приставил снаружи к будке, чтобы издалека сигнализировали - он здесь, ждет автобус, а, может, другой попутный транспорт.

Пока Ямщиков совершал свой исторический забег на семикилометровую дистанцию, Рогожкин вернулся к машине, связался по рации с начальством и запросил помощи. Потом поехал в том направлении, в котором скрылись лыжники. Но, естественно, по шоссе, а не по сугробам в снежном поле.

Ямщиков ещё ноги не успел растереть как следует, а "уазик" уже подкатил. Он прыгнул в кабину. Торопливо, а, значит, неловко, путаясь в штанинах и рукавах в тесном нутре автомашины, стал одеваться. При этом он ещё вкратце описывал свою пробежку, обстоятельно воспроизведя подробности недолгого разговора с Линой Медведкиной. А одевшись, добавил:

Теперь мне роль этой дамочки понятна. Ушла с работы на две недели, вероятно, чтобы уже не вернуться. Из дому отчалила с двойным багажом, походным и, так сказать, светским. Тоже, чтобы не возвращаться. Позавчера созвонилась с курьершей, забросила ей в "почтовый ящик" пакет для обмена с Поляницкой. Вчера была здесь. Сбегала на лыжах к "фазенде" и воткнула батарейку в часы.

- Стоп! - перебил Рогожкин. - А, может, с дороги съехала, выкопала лыжи из сугробов и сбегала?

- Сегодня пришла со стороны этого сада, значит, и лыжи здесь надевала, - возразил Ямщиков. - Следовательно, вчера снимала здесь же. А отсюда на мотоцикле в город.

- А, может, подвез кто? - уперся Рогожкин.

- Может, но это ещё один человек в деле. А на попутку или автобус рассчитывать рискованно, вдруг не подвернется. У них все четко по времени было расписано, минута опоздания - и вся операция провалится. Так что, пока младший Мослев выманивал девочек и Гошу в Чупахино, она воткнула батарейку, а потом на своем "Че-Зете" вернулась в город и засела в гараже у лесопарка.

- Погоди, - опять прервал капитан, - старший-то в доме сидел. Как же она батарейку во взрывное устройство вставляла. Он бы мог заметить.

- Мог, если бы ему не полагалось сидеть тихо. И ставни были закрыты. Дамочка подбежала на лыжах, присела, как бы крепление поправить. Часы из сугроба - раз, батарейку внутрь - два, часы обратно в сугроб - три. И ходу назад. А как она бегает, я сегодня видел. Дай бог мне в её возрасте так ноги переставлять, как она лыжи двигает в свои тридцать восемь. Значит, дождалась Мослева в гараже, на его "Яве" с поддельным номером Жоры Худорожкина отвезла посылку Поляницкой. Потом поехала в свой собственный гараж на берегу. Допустим, делала вид, что ремонтируется.