Роберт Голдсборо - Пропавшая глава

— Привет, Арчи, твое блюдо ещё даже не остыло, — сказал Фриц, слезая с высоченного табурета, на котором читал какой-то немецкоязычный журнал.

— Премного благодарен, — кивнул я, достав из холодильника пакет молока и доверху наполняя стакан. — Мне никто не звонил?

— Мистер Коэн, в четверть одиннадцатого; голос у него был раздражённый, но передавать он ничего не стал. И ещё мистер Хорэс Винсон, в десять двадцать пять. Он интересовался, получили ли мы его чек, и я сказал, что да.

Хотя Фриц даже не подозревал о том, какая сумма фигурирует в чеке, голос его приобрел характерную интонацию, которую я называю: «а мы опять при деньгах, ура-ура!» Его так и подмывало спросить меня, как идут наши дела, но он держался, а я лишнего не болтал — я был слишком увлечен тарелкой с камбалой, которую он только что передо мной поставил. Покончив с двумя порциями кряду и закусив заварным кремом из папайи, я прихватил чашечку кофе и отправился в кабинет, где уже сидел Вульф, обставившись пивными бутылочками и читая очередную книгу, «Дредноут» Роберта К. Мэсси.

— Ты поел? — ворчливо спросил он.

— Да, сэр, и воздал этому шедевру должное. Жаль, что вам пришлось обедать в одиночестве, но задания шефа превыше всего. Отчитаться?

Вульф отложил книгу, смежил очи и кивнул. Ничего не поделаешь свежеиспеченный банковский чек вынуждал его работать, а это занятие толстопузый гений ненавидел больше всего на свете. Я не слишком прихвастнул перед Патрисией Ройс своей памятью. Мне не раз случалось дословно излагать Вульфу беседы, состоявшиеся несколько часов назад, так что ознакомление его с ответами и рассказами двоих подружек Чарльза Чайлдресса было для меня детской забавой.

Пока я говорил, Вульф сидел с закрытыми глазами, вальяжно развалившись в своем слоновьем кресле. Когда я закончил, он даже не шевельнулся. Любой незнакомый с его привычками человек с уверенностью заявил бы, что Вульф спит, я же знал, что это не так; мои отчёты Вульф слушает так же, как и усваивает пищу — с полной самоотдачей. Наконец он раскрыл глаза.

— Я уже знаю с твоих слов, как они выглядят и что говорили. Теперь твои впечатления.

Когда-то в незапамятные времена Вульфу втемяшилось в голову, что я несравненный знаток женской натуры, которому вдобавок особы противоположного пола с готовностью изливают самые наболевшие мысли. Чего я только ни делал — умышленно и нет, — чтобы разуверить его в этом заблуждении, но все было тщетно.

— Дебра Митчелл тверда как кремень, — заявил я. — В крайнем случае, как бриллиантовая булавка, которую она носит на своем шейном платочке. Не из тех женщин, что годами убиваются, оплакивая безвременно усопших женихов. Даже мало-мальски расстроенной она мне не показалась. Все её помыслы устремлены к очередной знаменитости, которую она пытается заполучить для своего шоу «Entre Nous». Я, конечно, не имел права отказываться от вашего имени, но могу перезвонить и сказать, что в следующий вторник вы свободны как ветер и готовы…

— Арчи! Перестань паясничать.

— Да, сэр. Словом, при упоминании Дебры Митчелл мой пульс не учащается. На мой взгляд, Патрисия Ройс права: такая женщина стремится взять бразды правления в свои руки и властвовать над мужем буквально во всём, включая цвет его носков и зубной щётки. Могла ли она убить Чайлдресса? Возможно — например, решив, что он водит её за нос. Только толкнула бы её на расправу не ревность, а холодная ярость собственника, теряющего любимую вещицу. Что касается этой Ройс, то тут всё наоборот. Она, мягко говоря вывихнутая, но это вполне объяснимо. Попробуйте днями напролёт торчать перед компьютером, придумывая байки про Шотландию и Англию восемнадцатого века.

— Что-то тебя сегодня на анатомию потянуло, — проворчал Вульф. — Говоря «вывихнутая,» ты, должно быть, подразумевал «чудаковатая»?

— Да, конечно. Всякий раз, как я к ней обращался, мне казалось, что она витает в каких-то иных мирах. Кто знает, возможно, именно так и должны функционировать писательские мозги.

Вульф осушил стакан и вытер губы носовым платком.

— Не показалось ли тебе, что с мистером Чайлдрессом её связывали романтические узы?

— Я бы сказал, что пятьдесят на пятьдесят. С небольшим уклоном в платоническую сторону. Но будь даже Патти Ройс влюблена в этого парня по уши, я не могу представить её в роли убийцы. Она бы отомстила как-нибудь иначе. Каким-нибудь изощрённым способом из своих романов.

— Ты уже договорился о встречах с мистером Оттом и мистером Биллингсом?