Андрей Молчанов - Брайтон бич авеню

- Хватит трепаться... - Дробызгалова, видимо, стал раздражать этот слишком откровенный разговор по телефону. Распустил язык... Убедишься: за меня беспокоиться нечего!

Когда Михаил подъехал к управлению, опер уже стоял в ожидании на улице.

Присев рядом на переднем сиденье, протянул Аверину паспорт.

Михаил не торопясь изучил документ.

- Все в порядке? - Дробызгалов протянул руку. - Виза на целый год, не хухры-мухры. "Друзья народа" помогали... Давай сюда и выкладывай свои новости.

Со вздохом Михаил возвратил заветные корочки.

- Придем ко мне, все по порядку расскажу, - произнес он, держа курс в направлении гаража. - Знай самое главное: дело сделано.

- Надеюсь, - кивнул Дробызгалов.

У гаража Михаил остановился, не глуша двигатель.

- Я ворота открою... - Он вылез из-за руля. - А ты въезжай...

Дробызгалов покорно перебрался на переднее сиденье. Когда нос машины впритык придвинулся к стеллажу, заваленному барахлом и запчастями, Дробызгалов, с хрустом до упора подняв рычаг ручного тормоза, открыл дверь, намереваясь выйти из "Жигулей", но тут же и оцепенел под черным зрачком "ТТ", смотревшим ему в висок.

На колени оперативного уполномоченного упали наручники.

- Пристегнись к рулю, менток...

Пришлось подчиниться.

Широкая клейкая лента скотча плотно легла на рот.

- Извините, обстоятельства изменились, - процедил Михаил, обыскивая его. - Так, ключи от машины, мой замечательный заграничный паспорт, а ваше табельное оружие заберете со стеллажа... Когда - не знаю, но ночевать сегодня придется здесь. Что еще? Бумажник ваш мне не нужен, грабежом милиции не занимаюсь... Пожалуй, все. Пока.

Из-под груды старых покрышек в углу Миша достал пакет с валютой и ботинки с "бриллиантовыми" каблуками. Переобулся, со смешком глядя на выпученные глаза Дробызгалова за лобовым стеклом автомобиля. Со стеллажа снял чемодан, прикрытый от пыли упаковочной бумагой.

Постоял в тяжком раздумье. Затем открыл дверь "Жигулей" и, коря себя за непредусмотрительность, привязал к рулю вторую руку опера, а шею его старым собачьим поводком прикрутил вплотную к подголовнику кресла.

- Вот так оно понадежнее, - произнес удовлетворенно, не принимая во внимание зверское мычание и хрюканье онемевшего поневоле Дробызгалова. - Не бойся, смертного греха на душу не возьму. Дня через два позвоню в ментовку твою хотя бы и из Берлина.

Он погасил в гараже свет и запер тяжелые двери. Через пять минут такси уносило его в аэропорт. Ощупывая нывшую от неудачного падения ногу, Михаил размышлял, застанет ли он в "Шереметьево-2" знакомую даму, твердо гарантировавшую места "на посадку". В крайнем случае придется звонить ей домой. Предстоит и звонок родственникам относительно похорон... Надо же, не суметь даже деда похоронить, что за жизнь!

А какая впереди? Кто знает... Не исключено, что сегодня придется ночевать в камере - ведь валюту и камни он вынужден везти на себе и выхода - никакого...

Ладно. Если в камере - значит, не судьба. Спустя считанные часы на него уже смотрели проницательные глаза таможенника.

БОРЯ КЛЕЙН

- Алик, падла, с кого получать двадцатник? - возмутился Боря, входя в столовую, где Алик тушил мясо к ужину. - Слышь, старший кок? Где шеф? Там меня проводили честь по чести, на шикарном иностранном "мерседесе", а тут колупал до Бруклина на вонючем о ечественном "шевроле" из "Кар-сервиса"... Хорошо, водила знакомый, с третьего Брайтона...

Приятели расцеловались.

- А подарок, - спросил Алик вкрадчиво, но с напором, из-за границы?

- За мной, - сказал Боря, выкладывая на стол пакет из кармана куртки. - Где шеф-то, действительно?

- Должен вроде тебя встречать... - Алик повернул голову в сторону холла.

Дверь в дом, оставшаяся незапертой, отворилась, и на пороге появились трое людей: тип двухметрового роста в длинном модном плаще и двое полицейских - оба в затемненных очках, руки - на рукоятях "кольтов".

Боря машинально потянулся к лежавшему на столе пакету.

- Не двигаться! - усмотрев его движение, рявкнул парень в плаще, и пистолеты полицейских в ту же секунду направились в сторону Бори и Алика.

Капнул жар из чугунка в газ, и едко зашипело в наступившем безмолвии.

Тип в плаще произнес длинную, из официального ритуала, фразу.

Ни Алик, ни Боря толком ее не поняли. Что-то о правах и обязанностях.

Уяснив существование языкового барьера, тип задал вопрос попроще:

- Вы кто такие?

- Друзья... хозяина, - молвил Алик, глядя на чугунок скошенными к кончику длинного носа глазами и машинально отирая руки о замасленный фартук.