Андрей Молчанов - Схождение во ад

С трудом встал, стуча зубами от озноба. Сознание постепенно освобождалось от дурмана, и он начинал уяснять, что каким-то чудом остался в живых, и позади страшный подвал, гулкие голоса допрашивающих, доносившиеся сквозь наркотическую пелену, сонливое безволие и темные бессознательные провалы памяти...

Сгибы локтей ныли тупой, неотвязной болью. Он посмотрел на запястья рук, увидев наплывы багрово-черных синяков, тянущиеся к ладоням... Да, искололи его изрядно и безжалостно...

В куртке обнаружился паспорт и - сберегательная банковская книжка.

Дрожащими пальцами он перелистал ее страницы. Так и есть! Эти сволочи ограбили его вчистую! Но когда, как?! И зачем все свои деньги надо было держать на одном счету?! Идиот! Сложил все яйца в одну корзину!

Вот тебе и дивные тропические острова, вот тебе креветки и креолки...

Да и чего ради он сунулся в этот треклятый Берлин! И куда теперь идти? И кто он теперь? Продрогший, еле волочащий ноги нищий!

Единственный человек, к которому он когда-то и мог обратиться Виктор, но сейчас любой телефонный звонок бывшему лже-агенту несет в себе самоубийственную опасность, ибо парень, похоже, соскочил с крючка, связавшись с теми, от кого ему, Трепетову, бессмысленно ждать пощады.

Усилием воли превозмогая обморочную слабость, он доковылял до дороги, где остановил полицейскую машину, и уже через считанные минуты сидел в участке, рассказывая компетентному лицу о похищении его злоумышленниками, демонстрируя исколотые руки и - банковскую книжку с погашенным счетом...

- Это - наверняка русские, - глубокомысленно выпячивая губу, предполагал дознаватель. - Кого из своих соотечественников вы знаете здесь?.. С кем поддерживали связи?

- Ни с кем! Я хочу восстановить счет! - напирал Трепетов. - Вы должны мне помочь!

- Мы составим необходимые документы, проведем расследование... Однако - вопрос. Речь идет о внушительной сумме. И мы обязаны знать о природе происхождения таких средств...

Ночевал Трепетов в одиночной камере участка.

Засунув пальчик в безжалостные шестерни полицейского механизма, он теперь удрученно размышлял, как бы механизм этот не оттяпал ему всю руку, а то и вовсе не затянул бы со всеми потрохами в жернова своего непривлекательного чрева...

На том мы с бывшим полковником советской разведки и распрощаемся.

МИХАИЛ АВЕРИН

В маленькой русской церкви, расположенной на одной из узеньких улиц Карлсхорста, шла служба.

Окрестившийся здесь всего два дня назад, Миша Аверин, стоял ныне в толпе верующих, внимая священнику.

Что заставило его оказаться здесь? Интуитивное стремление найти какую-то опору в зыбкой неопреденности своего бытия? Избежание смерти, неотвратимую угрозу которой он почувствовал в подвале виллы, среди жутких типов, способных отрезать голову, не моргнув стылым взором профессиональных убийц? Но что привело его в тот подвал? Как ни крути собственная корысть, коварство и еще куча разнообразной дряни, накопившейся в душе и - основательно уже душу разъевшей...

Он помнил, как из подземелья его привели в огромный кабинет с мраморным полом, закопченной пастью камина, с растрескавшейс паутиной лепкой карнизов потолка.. Матовые стекла витражей лили преобразованный их замутненностью неверный, водянистый свет из стрельчатых проемов окон на портреты рыцарей, дам и старинную черного дерева мебель, составленную из стульев-тронов с грубой кожей сидений и мрачного как надгробие письменного стола, перечеркнутого опрокинутой со стены тенью распятья.

За столом сидел знакомый темноглазый лысоватый человек с бледным, ожесточенным лицом и покрасневшими от бессонницы глазами. Немигающий взгляд бешено расширенных зрачков с грозной неприязнью уставился на Михаила - сжавшегося от страха, поседевшего и осунувшегося. И вот тогда-то неожиданно и остро ощутилась им пролегшая здесь, сейчас, грань между жизнью и погибелью, но погибель несла в себе завершающий итог его никчемного, подчиненного исключительно наживе и греху бытия, не отмеченного никаким приближением к Богу... И от сознания этого охватил его уже иной страх удушающий и безмерно горький; и вдруг, словно почувствовав всю глубину такого ужаса, убийца сказал:

- Надлежало бы тебе всыпать как следует, мошенник. Но ты, гляжу, и так еле жив. Вон отсюда!

Блаженно стояние в церкви. Блаженна вера, пусть обретенная запоздало, но явившая собою бесценный и непреходящий дар. Блажен Великий Спаситель, давший возможность каждому избежать ада, но, даже и не избегнув его, подняться через муку искупления к Свету.