Ольга Новикова - Каждый убивал [Журнальный вариант]

“Если ничего не можешь поделать, то научись жить с болью. Перетерпи — и отпустит”, — говорила бабушка.

Анжела пробует переключить свои думы, но в одиночку это так трудно… Катюха малость перестаралась: сейчас бы не помешал хоть какой-нибудь попутчик. Пообсуждали бы небесный коллапс, порадовались тому, что повезло с билетами, нашлись бы общие знакомые — вагон-то самого первого класса, по-советски — СВ… Умный товарищ — половина дороги… А так одиночное комфортабельное купе кажется карцером, в котором придется просидеть почти двое суток. Именно что сидеть — с детства не могла уснуть в поезде. Сейчас попробовала — мука мученическая. Глаза закроешь, и Тапир как черт из табакерки выскакивает…

Нет, одной мне не справиться! С Никой бы покалякать… Она в самой аховой ситуации находит позитивную сторону. Находила… И умирала, наверное, просветленной: Ульяшу-то спасла… Даже не знаю, всех ли выловили, кто причастен? Приеду — первый звонок Глебу… Но сейчас… К кому сейчас кинуться?

Специально не глядя на часы, Анжела находит в своем мобильнике Катюхино имя. И хотя рывок импульсивный, но в голове сам собой складывается примерный план разговора. Спросить, с чего вдруг она организовала парижский присмотр? Не могла ведь знать, что заболею… И может, расколется насчет Тапира… Любой компромат на него поможет решиться на окончательную и бесповоротную ампутацию любовничка. Удалось бы его в душе убить… Хм, а физически… Вот возьму и Глеба попрошу! Он умелый, он сможет! Есть в нем что-то такое…

— Ты, надеюсь, в поезде? — бодро спрашивает Катюха. Никакой заминки, как будто заранее проснулась и ждала звонка.

— Спасибо тебе! Еду, еду! Миль пардон за поздний звонок. Несчастные тоже часов не наблюдают… — хорохорится Анжела. Всегда становится легче, как только слышишь мелодию, которую выпевает голос подруги — больше никто не умеет так интонировать самые простые слова. Отзывчивость — лекарство мгновенного действия… Помогает в себя вернуться… Выбил Тапир почву из-под ног. Сумел, гнида такая!

Всего несколько фраз — и ситуация обрисована. Деловые журналистские навыки в помощь. Но оказывается, для Катюхи это никакая не неожиданность.

— Мне так трудно было держать это в себе… — потерявшим звонкость голосом начинает подруга. — Но не могла я стать проводником… зла в твою жизнь… Мишка совсем недавно узнал, что одна из его собственных помощниц поучаствовала в подобной альковной сцене… А в Испании у Тапира есть бизнес-партнерша, с которой он, оказывается, как с тобой… Еще и ребенка только что с ней родил. Мы решили тебе рассказать, когда в Москву вернешься… А до этого Мишка попросил охранников из парижского филиала за тобой присмотреть… Правда, не столько из-за Тапира, сколько из-за Бизяева… Там у них какие-то неувязки в совместном бизнесе… У Тапира и Бизяева… А Мишка как посредник… Его насторожило, что Рюрикович насчет тебя копался. Они теперь черные метки посылают через близких людей…

Волна стыда, под которой тонет страх, накрывает Анжелу… Все знали… А я…

Как, должно быть, он смеялся в душе, когда я тормошила его насчет свадьбы… Чуть было платье не купила…

Но ведь это Тапир вызвал меня к себе, когда у него умер отец… “Только ты меня понимаешь, только ты можешь меня утешить…”

Господи, сколько раз объясняла безутешным подругам-брошенкам, что мужская инициатива абсолютно безответственна. Они могут сами начать кадреж, почти силком затащить в замужество… И ничего это не значит. Охотник сбил дичь, а жаркое из нее есть не обязательно.

Дура! Обычная баба-дура…

Но поток быстро отступает, с потрохами смывая остатки привязанности к Тапиру, уничтожая сожаления… Нельзя исцелить, так можно отрубить.

Образовавшаяся пустота кажется чистотой, почти стерильной… Жизнь возвращается в свое русло.

— Ты прямо спасла меня… — успевает начать Анжела.

Связь обрывается. Видимо, поезд проходит мимо какого-то засекреченного объекта… Но главное сказано… Что тут добавить? Сама Анжела никогда не рассыпается в витиеватых благодарностях, и других обрезает…

Она залезает под одеяло, поджимает ноги к животу, руки складывает у груди и под мерный стук колес, как под самую совершенную колыбельную, засыпает в позе эмбриона… Свят прилипнет, грех отлипнет…

Звонок Анжелы застает Глеба на службе.

— Встретишь меня? Пожа-алста… Через два часа буду на Белорусском… По расписанию… Третий вагон. У меня комодик… машина нужна с багажником…