Ольга Новикова - Каждый убивал [Журнальный вариант]

Еще и мелочь всякая не боится подплыть с самыми неуместными предложениями. Ограды вокруг тебя — никакой. Сама соображай, кого отшивать, а кого не стоит. Выучилась одни взглядом или даже просто излучением, как электрический скат, парализовать мальков. Пригождается и сейчас, когда находишься под защитой мундира респектабельной благополучной газеты.

Обхождение теперь самое галантерейное, весь пакет социальных услуг, реальная помощь в покупке билетов, заказе гостиниц… И вот таких неожиданных звонков — минимум.

— Извини, голуба, что отвлекаю… От чего, кстати? — не торопясь интересуется Василич.

“Говорить или нет?” — мгновенно зажигается в голове Анжелы. Понятно, что шеф — человек вымуштрованный, спрашивает из вежливости… ну и из здравого соображения, что приближенным время от времени надо помогать. Никакие не чуйства, чистая прагматика: за реальную заботу получаешь преданность, основанную на благодарности. Из государственных чиновников это мало кто понимает, а вот так называемые свободные предприниматели с крупными состояниями — почти все стараются установить человеческий контакт.

Так промолчать? Анжела все еще колеблется, но задрожавшие губы сами рассказывают про Нику.

— Я позабочусь, чтобы верные люди лично присмотрели… за филейчиками, — не заставляя себя просить, обещает Василич. Булгаковской шуточкой снижает пафос и — к делу. Без короткой паузы, в которую можно бы вклинить “спасибо”. — Слетай сегодня в двадцать один на прием в “Пушкине” — я сам обещал быть, но никак… А игнорировать не хотелось бы. Выручишь?..

Василич оставляет на обдумывание несколько секунд, которые в таком коротком разговоре кажутся щедрым промежутком. Анжела отнимает телефон от уха, чтобы посмотреть на экране время, и прикидывает, успеет ли за два часа привести лицо и волосы в порядок. Должна успеть, — приговаривает она сама себя и, контролируя, чтобы в голосе была нехамская доля строгости — не то на шею сядет — соглашается.

— Напишешь по-своему, вот и ладненько. Там, кстати, будет этот Бизяев, — добавляет он и отключается.

Мысленно оценив осведомленность и реактивность шефа, Анжела находит в телефонной книжке номер Ады — в разделе “обслуга” — и решительно тыкает в него пальцем. Во-первых, без посторонней помощи не успеть на вечеринку, а после недавнего отъезда в дальнее замужество предыдущей куаферши она еще не озаботилась поиском замены. Во-вторых, надо поскорее выяснить, Аду ли она встретила в Никином подъезде.

Долго никто не отвечает. И только когда Анжела, прижав плечом дощечку айфона к правому уху, открывает дверь своей квартиры, раздается медовое “алло”. Цирюльница умеет себя подать… Как такую выманить? Хотя… Раз девчонка с высшим медицинским образованием работает по существу прислугой, значит, есть в ней желание подчиняться. Надо только правильно его нащупать. Вообще-то личные переговоры по поводу небольших дел остаются в прошлом — некогда встречаться, люди норовят обо всем договариваться по имейлу. Но все-таки лично или хотя бы по телефону легче убедить партнера. Ушлое ухо по голосу, по темпу речи чувствует человека, его реакцию на твое предложение. Умение, которое Анжела оттачивает в каждом разговоре… Надо просто сосредоточиться. Про Нику, ясно, ни слова.

— Мне вас рекомендовала… — Анжела выпрямляет спину, чтобы привести себя в боевое состояние, напрягается и вспоминает имя чиновницы, которое упоминала Ника среди клиенток Ады. Тон держит не просительный, а с нотками командирской уверенности. — Она аттестовала вас как очень отзывчивого человека. Может, у нас получится, и я стану вашей клиенткой… Диктую адрес.

Уф… Сработало сочетание интонационного кнута с гипотетическим пряником в виде посула постоянного заработка. Анжела выкладывает из сумки конверт (приготовила, чтобы у Ники расплатиться с Адой), садится на козетку в своей прихожей, нагибается, сжимает голову коленями, чтобы кровь прилила к мозгам. Что делать? Чем дрожь-то унять? Четверть часа вроде есть…

Она тащит себя в ванную. Чтобы сэкономить время, ложится в мелкую, но быстро увеличивающуюся лужицу, не дожидаясь, когда можно будет выключить напористую струю, которая заглушает голос старика Окуджавы из музцентрика. Пена, взбитая упорным потоком, уже закрывает пупок, но грудь все еще холодит ненагретый воздух. “Ваше величество женщина…” — подпевает она, не давая шуму поглотить свою любимую строчку. Мысленно укладывает рядом Тапира…