Татьяна Моспан - Подиум

Во второй бригаде по пошиву легкого женского платья работала ее двоюродная сестра, Марья Алексеевна, но между родственницами особой любви не замечалось. Нина Ивановна словно бы стеснялась своей неудачливой сестры: та всю жизнь проработала мастером - и даже на закройщицу не смогла выучиться! Главный бухгалтер Зоя к Марье Алексеевне относилась и вовсе пренебрежительно, между ними существовали давние разногласия.

Пономарева никогда ни на кого не повышала голос, но ее, даже когда она еще работала закройщицей, опасались. Человек, предъявлявший к ней претензии, неизбежно бывал наказан. Теперь, когда она набрала такую силу, многие прежние недоброжелатели ее просто боялись, предпочитая поскорее убраться с глаз долой.

Некоторые помнили Серафиму Евграфовну Фуфлыгину, сравнивали ее с Пономаревой. "Нинка - акула, любого схарчит, - шептались в цехах. - Скоро окончательно все в свои рученьки заберет. Мягко стелет, да жестко спать". Кто-то подхалимничал перед ней и открыто восхищался: молодец, дескать, баба не теряется, не будь ее, давно разогнали бы всех, к едрене фене! Мастера высшей квалификации помнили лихие времена, когда им, чтобы выжить, приходилось выполнять заказы предприятий: шить типовые халаты, какие-то мешки и чехлы. Они, умевшие угождать вкусам самых капризных заказчиков, тупели от такой работы, теряли свои мастерские навыки.

И вот сегодня, высмотрев в зале трех фотокорреспондентов, парочку владельцев торговых центров и одного крупного предпринимателя, который заинтересовался ее идеями, Пономарева волновалась, как никогда. Подъехали, правда, не все, кого она надеялась увидеть, но вечер еще не начался. Она помнила одно: от нынешнего показа зависело будущее "Подмосковья".

Катерина не была знакома во всех тонкостях с теми трудностями, которые испытывал Дом моды (и лично его главный художник-модельер), но твердо знала: от результатов этого вечера зависела ее судьба. На сегодняшнем показе решался вопрос: годится она в манекенщицы или нет?

"Сидела бы, как прежде, в бригаде по пошиву легкой одежды, выполняя работу ручницы, - с тоской думала девушка, - и голова бы ни о чем не болела, а теперь..."

Катя ловила на себе настороженные взгляды женщин, находившихся сейчас в громадной примерочной, и еще больше терялась. Казалось, что все вокруг догадываются о ее состоянии и, искоса разглядывая новенькую, в недоумении пожимают плечами: ну какая из этой скованной барышни манекенщица? Стоит как неживая, в комок сжалась, такую выпусти на публику - с трех шагов споткнется! Разве это модель? Мордашка, и вправду сказать, миловидная, глазищи громадные, зеленые, в пол-лица, волосы - роскошная рыжая грива с золотистым отливом, такого тона никакими красками не добьешься, фигура тоже в порядке, но... Робкая она какая-то, пугливая, уверенности не хватает. Не умеет себя подать, сырой материал, с которым надо еще работать и работать. Да вот только стоит ли?.. Таких красоток, возомнивших о себе невесть что, хоть пруд пруди, но не каждая может на публике чувствовать себя как рыба в воде. А без этого незачем и затеваться. На иную глянешь без грима - душат слезы, а на подиуме - прямо королева! Выгодно преподнести себя - это особое искусство, которым овладевают немногие.

Катя еще раз посмотрела на часы и ругнула свою легкомысленную подружку Наташу Богданову, которая втравила ее во все это, а сейчас безбожно опаздывала. Царева опять в подробностях припомнила вчерашний допрос, который учинила ей Пономарева, и поежилась.

Пять месяцев назад Катя устроилась в Дом моделей на работу в бригаду по пошиву легкого платья. Ее взяли ученицей ручницы. Три с половиной месяца она проходила обучение, старательно выполняя все, что ей поручали.

После экзамена, на который Царева представила выполненное от начала и до конца изделие, ей присвоили третий разряд мастера легкого платья. На комиссии, состоявшей из закройщиц и мастеров, особенно лютовала старая Татаринова. Сшитое Катей платье закройщица только что на зуб не пробовала - и недоверчиво крутила головой, рассматривая карман с клапаном. "Ну что ты тащишь во все стороны?! - не выдержала бригадир Лида. - Вырвешь листочку". - "У хорошего мастера карман не оборвешь, - возразила Татаринова. - Меня знаешь как мурыжили, когда на мастера шла? А в нонешнее время, я смотрю, раз, два - и в дамки... Здесь надо было с двумя обтачками карман делать, сложности больше. Да и не будет она у тебя в бригаде сидеть: эвон ноги какие - упорхнет! Учишь их учишь, да толку-то..."