Тихон Астафьев - Гильзы в золе - Глазами следователя

— Хотите, я расскажу вам о том, как мне пришлось праздновать Новый год? — спросил во время одного такого перерыва наш сельский коллега, сухощавый мужчина лет сорока с блестящими глазами.

Бригадир взял чистый лист бумаги и стал сворачивать галку.

— Срок — пятнадцать минут. Начинай.

Рассказчик откашлялся, положил перед собой часы.

— Вопросы в письменном виде. По залу не ходить. — И, не выдержав серьезного тона, рассмеялся.

— Итак, место действия — райцентр. Время действия — десять часов ночи с тридцать первого декабря на первое января. Мы с женою готовим праздничный стол. Дети носят посуду, включают и выключают елку. Настроение у всех приподнятое. Жена у меня — хирург районной больницы. В прошлом году под первое января она дежурила как врач неотложной помощи, и я встречал праздник с детьми. Можете представить, какое у нас было невеселое торжество. Зато теперь все были в сборе, и все было как следует. На улице крутила метель, в кухне весело потрескивали дрова, в большой комнате сверкала елка. Словом, как в чеховском рассказе.

А в десять тридцать позвонил начальник милиции и сообщил, что вечером по лесу катались на лыжах двое ребят лет по пятнадцати и видели, что у дерева стоят сани, запряженные двумя лошадьми, а в санях лежит неподвижная фигура в брезентовом плаще, рядом с которой кирзовая сумка.

Мысль была одна: убийство.

«Может быть, завтра поехать? Но лошади могут оторваться и увезти сумку, труп могут перепрятать. Нет, нельзя. Ни в коем случае нельзя откладывать».

Весь Новый год вылетел из головы.

— Ладно, высылай машину, — говорю. — И тулуп захвати.

На «газике» доехали до окраины города. Дальше дороги нет. По обеим сторонам грейдера торчат из снега короткие телеграфные столбы. Вдали, на горе — лес, за ним хутор Залесный. Метель как будто поутихла, но снег не переставал. Пошли. Начальник милиции, я, оперуполномоченный, проводник с собакой. Все четверо в тулупах, в валенках. С нами ребята на лыжах. Те налегке.

Сначала шли сосредоточенно. Молчали. Я знал, что начальник милиции думал о том же, о чем и я: «Раскроем ли?» Ребята свернули с дороги и пошли по целине к лесу. Мы за ними. Стараемся по лыжне, след в след, стопа в стопу.

Но уже метров через двести чувствуем испарину. Снег по колено. Тулупы мешают идти и волочатся, как шлейфы. Раструбы валенок набиты снегом. Подростки то и дело останавливаются, чтобы не потерять нас из виду. А тут еще приходится вытаскивать из снега овчарку. Она проваливается по живот и не может идти. Передние через каждые пятьдесят метров меняются местами с задними. Через час мы добрались до опушки. Вид у всех был убийственно жалкий. Все мокрые. Овчину насквозь прошибло потом, углы тулупов задубенели, как железо, а брюки на коленях обледенели. Дышим, как загнанные. Пот разъедает глаза. Едва вытаскиваем из снега валенки. У собаки шерсть обледенела, бока ходят, язык вывалился.

— Далеко ли? — спрашиваем ребят.

— Еще столько, — отвечают.

А скоро усилился ветер и повалил снег. Так закрутило, что, окажись мы в поле, не выбраться бы. Да и в лесу мало радости. Пурга и в лесу достает.

Поползли в гору, между деревьями и кустами. Ничего не видно. Порой проваливаемся по пояс. Растянулись. Начальник милиции позади всех. Невысокий он, да и в летах. До пенсии три года. А главное — в левой ноге осколки. Фронтовое ранение. Лезем все на гору. Подъему конца нет. Выбились из сил. Идти — нет мочи, а стоять нельзя: мокрая одежда промерзать стала.

Но беда, как говорят, не приходит одна. Вернулись сверху подростки на лыжах. Еле тащатся. Усталые, мокрые. Говорят, что потеряли дорогу к месту, где видели лошадей.

Представьте себе эту новость и нескончаемый, непроглядный, заваленный снегом лес…

Решили продолжить путь и двигаться в прежнем направлении, в гору. Я говорю: решили двигаться. Если бы вы видели это «движение». Мы ползли, как улитки. Чтобы выдернуть из снега ногу, переставить ее на полметра вперед, а потом проделать эту же процедуру с другой ногой, уходила минута. Хотелось лечь и не вставать.

Вдруг в небе вспыхнули ракеты. Это в райцентре фейерверком встречали Новый год. Было ровно двенадцать. К городу мы оказались ближе, чем к хутору Залесному, хотя все ожидали, что хутор совсем недалек.

Оперуполномоченный, который был ко мне ближе других, сказал:

— Самое лучшее — повернуть назад. По прежним следам. Иначе к тому трупу, который мы ищем, прибавятся еще пять.

Я доплелся до майора и передал ему эти слова.