Анатолий Безуглов - За строкой приговора

- Караул! Грабят!

Скорей, скорей! Вот то самое место, где его должен ждать третий. Почему его нет?

Володя перескочил через канаву, свернул на тропинку и... попал прямо в руки милиционера.

Несколькими минутами позже был задержан и Колька.

Не везло Сашке последнее время!

А через час, забившись в угол камеры предварительного заключения КПЗ, Володя уже читал переданную ему записку: "Честно признавайся, что налет организовал ты, а Рыжий только помогал. И не вздумай Сашу приплетать. Ведь не было Саши. Понял? Твой брат".

По недосмотру работников милиции он и Колька оказались в одной камере. На час, но и этого было достаточно.

- Записку получил?

- Ну?

- Нне психуй. Мне за рецидив десятку дадут, а ты ккак-нибудь обойдешься. А Сашку путать ни к чему, сам знаешь... Так и гговори: "Родных не имею, места жительства не имею..." Со мной на станции снюхался и ппредложил идти на дело. Я о-отказывался. А ты угрожал, что, если не ппойду, плохо будет. Ппонял?..

- Гады вы все...

Однако на предварительном следствии Володя так и показал. А в душе копошилось сомнение: разве это и есть воровская дружба?

Чувствовалось, что следователь, пожилой толстый человек с одышкой, не верит ни одному его слову.

- Таким образом, вы утверждаете, что приехали в город пятнадцатого?

- Да.

- А откуда вы узнали о том, что Глуз выиграл?

- Из газеты.

- Где вы ее взяли?

- Прочел на витрине у вокзала.

- Так, хорошо. А за какое число была эта газета?

- Не помню.

- Я вам напомню. Заметка была напечатана в газете за шестое число. А газеты на витрине меняются каждый день...

- Ну, прочел не на витрине.

С каждым ответом Володя запутывался все больше и больше. Поняв это, он вообще отказался давать показания.

- Я свою вину признал и больше отвечать ни на какие вопросы не буду.

- Ваше право. Но зря. Мне кажется, что во всем этом деле замешана чья-то другая, более опытная рука...

Но Володя был уже не тем мальчиком. Воровская жизнь не могла пройти бесследно...

- Вы, гражданин следователь, бросьте на мою психику давить. Хотите большое дело состряпать? Не выйдет...

Следователь доложил о ходе дела своему начальнику. Тот полистал протоколы допросов свидетелей, прочел показания обвиняемых.

- Все в порядке. Передавайте в суд.

- Но вот тут некоторые неясности...

- Не вижу никаких неясностей.

Дело пошло в суд... И вернулось на доследование. Снова допросы - снова отказ давать показания. Следователь постоянно сталкивался с озлобленным упорством обвиняемого.

- Ничего не добьетесь, ничего, - говорил Володя.

И вновь дело, увеличившееся на несколько десятков листов, было отправлено в суд. Теперь оно обратно уже не вернулось...

Суд осудил Сысоева на три года лишения свободы.

В тюрьме ему вручили передачу: папиросы и пакет с яблоками - "подарок" Силы за свою свободу.

* * *

Отрываются один за другим листки календаря. День сменяется днем, месяц - месяцем. Весна. Осень. Зима. Снова весна.

Амнистия!

Ребята в исправительно-трудовой колонии в тот день не работали и не учились. Многие из них завтра покидали колонию. Среди освобожденных был и Владимир Сысоев. В колонии он пробыл два года.

Как сейчас, помнит Владимир первый разговор с воспитателем Василием Прокофьевичем.

- Какую профессию хочешь приобрести, Сысоев?

- А я уже имею.

- Какую же?

- Вор-карманник.

- Ну, на эту специальность спроса в нашем государстве нет. Придется переквалифицироваться...

Нет, "переквалифицироваться" Владимир тогда не собирался. Упрямым был.

Много хлопот доставил он своим воспитателям, ох как много! А специальность все-таки приобрел. Столяр четвертого разряда.

* * *

Северная дорога. Под толстым пластом уже подтаявшего снега - болота. Вдоль железнодорожного полотна - стена леса.

Деревья почти без ветвей, плотно прижались друг к другу, разве только руку меж стволами просунешь. Время от времени сине-зелеными пятнами проносятся массивы елей, реже - сосен.

Холодно, неуютно там, за окнами вагонов. Ранняя весна или поздняя зима? Не поймешь...

Два года назад Владимира по этой же дороге везли в арестантском вагоне в колонию. Тогда была осень, и этот же лес манил своими яркими зелеными, красными и желтыми цветами...

Телеграммы матери он не давал. Из писем знал, что отец вот уже год, как уехал и не подавал о себе никаких вестей. Значит, теперь она одна. Оно и к лучшему.

Вспомнил отца, потом Сашку... Ненависть к этим двум людям жила в каждой частице его существа.