Анатолий Безуглов - Изувер

Вернее, она чуть освещалась фонарем с улицы. В-третьих, Ветров был укрыт одеялом.

Гольст нашел в деле нужное место - показания Бориса. По его словам, когда он вбежал в комнату, то стащил с отца одеяло, пытаясь разглядеть ранения. Ружье при этом упало на пол.

- Опять же ружье, - развивал мысль Гольст. - Могло оно остаться на кровати, если бы Александр Карпович стрелял в себя сам?

- Хотите сказать, что в силу отдачи оно должно было упасть на пол? уточнил Ворожищев.

- Скорее всего. Хотя утверждать это категорически трудно. Надо, помоему, выслушать мнение баллистов.

- Несомненно, - согласился Ворожищев. - Не понимаю, почему этого не сделал следователь, который первым вел дело.

- Мы должны точно знать, - продолжал Гольст, - под каким углом был произведен выстрел в Ветрова и где должно было оказаться ружье в результате отдачи.

- Да, да, баллистическая экспертиза необходима, - заключил Ворожищев. Это поможет прояснить ситуацию.

Проведение посмертной психиатрической экспертизы - дело весьма хлопотное и трудное. Психическое заболевание не оставляет явных следов на теле, подобных шрамам, рубцам, изменениям внутренних органов. Если умерший не состоял при жизни на учете в психиатрической больнице, то очень непросто установить, нормальный он был или нет. Для этого требуется выяснить, как он вел себя в кругу родных, знакомых, сослуживцев. А это значит - опросить множество людей.

Но и тогда истину установить сложно:

сколько людей, столько и мнений.

Александр Карпович Ветров на учете у психиатров не состоял. Единственный раз его признали больным шизофренией в далеком 1943 году. Но чем с большим числом родственников, друзей и сослуживцев погибшего беседовали следователи, тем сильнее укреплялись во мнении, что у Ветрова была вполне нормальная психика. Так почему же в 1943 году его признали шизофреником? Врачебная ошибка? Симуляция?

Инспектору уголовного розыска капитану Самойлову удалось разыскать одного человека, знавшего Ветрова со времен войны. Это был Чичков, пенсионер и инвалид. Он служил вместе с Александром Карповичем в запасном полку. Чичков, в отличие от Ветрова, попал в действующую армию, воевал, был ранен. Встретился со своими однополчанами в конце пятидесятых годов, когда Ветров уже ходил в начальниках.

Жилось Чичкову нелегко: часто болел из-за ранения. Он попросил Александра Карповича помочь ему в устройстве на подходящую работу. Тот пообещал и отделывался обещаниями несколько месяцев, так ничего для старого знакомого и не сделав...

- Как же это? - удивился капитан. - А воинская дружба?

- Нашли вояку, - горько усмехнулся Чичков. - Ветров только и мечтал о том, как бы застрять в тылу. Помню, случай у нас был на учениях. Одному пареньку из нашего взвода оторвало три пальца на правой руке. Патрон взорвался. Комиссовали, естественно. Ветров признался мне тайком, что завидует ему. Я говорю: вот дурья башка, чему завидуешь? Он засмеялся: для настоящего мужчины главное - голова. А что, мол, если руки будут целы, а башку оторвет.

Почему Ветрова освободили от службы в армии, Чичков не знал.

Капитан Самойлов рассказал об этой беседе следователю Гольсту.

- Выходит, Ветров мечтал, чтобы его комиссовали, - прокомментировал свой рассказ Самойлов. - И нашел себе вполне подходящую болезнь: и голова, и руки целы остались.

- Как же врачи его не разоблачили? - покачал головой следователь. Ведь в те времена были очень большие строгости.

- А может, подкупил кого. Тогда тоже продажные шкуры встречались. В общем, Ветров-старший - тот еще патриот! - Самойлов махнул рукой. Интересно, что говорила ему совесть, когда он после войны каждый год Девятого мая принимал поздравления и подарки?

- Она, вероятно, шептала так тихо, что он ничего не слышал, усмехнулся Владимир Георгиевич. - Ну что ж, для нас из всего этого важно сделать вывод: болел Ветров шизофренией или нет, мог покончить с собой на этой почве или не мог?

- По-моему, это такое же самоубийство, как и его шизофрения, - заметил капитан.

- Теперь о другом, Леонид Витальевич. О знакомых Ветрова-младшего.

Вернее, о его бывших любовницах...

- Этот выкидывал фортели, - сказал Самойлов. - Есть у Бориса дружок, некто Полонский...

- Который был замешан в истории с Мариной Зубовой?

- Да. Знаете, Владимир Георгиевич, прямо противно рассказывать, брезгливо поморщился капитан. - Обменивались девицами...

- В каком смысле?

- В прямом. Погуляет Ветров с какой-нибудь месяц-другой и передаст Полонскому. Тот тоже в долгу не остается.