Анатолий Безуглов - Следователь по особо важным делам

Но мой железный аргумент был сметен одним ударом.

Она отобрала заполненный листок:

- Тогда ждите до вечера... На общих основаниях.

Я поставил свою подпись под актом полной и безоговорочной капитуляции.

Но она нанесла мне еще один удар:

- У вас оружие есть?

- Нет. А чтo?

- Мало ли... Следователь все-таки. Смотрите, в номере держать его нельзя.

- А если бы было? - усмехнулся я. - Куда его денешь?

- Это не наше дело. Вы напираете на законы. - Пожалуйста. - Она достала из ящика свои инструкции. - Мы тоже грамотные... - И ткнула пальцем в то место, где действительно указывалось, что в номере находиться с оружием нельзя.

Я ничего не мог сказать. Хотя и вертелся на языке вопрос: как, например, обходятся работники милиции, военнослужащие, обязанные иметь при себе пистолет? Не сдашь же его в камеру хранения?

Но этот вопрос надо было задавать не ей, маленькому исполнителю, j тем, кто составил инструкцию.

Я подумал, что есть еще требования, выполнять которые практически невозможно.

Дежурная по этажу проводила меня в номер, и я свалился в постель, чтобы наверстать две ночи полусна в аэропорту. Наутро, в понедельник, я отправился в прокуратуру.

Первый визит, разумеется, - к прокурору края.

Он справился, когдв"я прибыл, как отдохнул. О недоразумении в гостинице я умолчал - в конце концов, только одна ночь. Вряд ли я задержусь в Барнауле.

- Крылатовское дело знаю в общих чертах, - сказал прокурор. - За всем не уследишь. Вам надо поговорить с замначальника следственного отдела Кукуевым. Он в курсе. А с человеком, хорошо знающим дело, увы, не встретитесь.

- Со следователем?

- С ним1. Уволился. Поступил в аспирантуру.

Прокурор вызвал замначальника следственного отдела и представил меня. Мы отправились в его кабинет.

- Что это вы решили вернуться к самоубийству Залесской? - спросил Кукуев.

- Поступил сигнал. - Я рассказал о письме Мурзина.

- Если по каждому письму поднимать дела, никаких штатов не хватит, покачал головой замначальника отдела и, спохватившись, добавил: - Впрочем, вам, наверху, виднее. Можете, наверное, позволить себе тратить время на одно дело. А у наших следователей в производстве по пять-десять одновременно...

- Знаю, - кивнул я,- Работал в прокуратуре области.

- Значит, бывали в нашей шкуре?

- Семь лет...

В его словах послышались доверительные нотки:

- Свой, выходит... Это хорошо. Должен понять. Скажем прямо, деля-то расследовано добросовестно. Парень теоретически подкован. Плохого, наверное, в аспирантуру не приняли бы, да еще в Ленинградский университет. Так я говорю или нет? - Я пожал плечами. - Аспирантура, она требует... он постучал пальцем по лбу.

- Требует, - согласился я.

- Вот именно. - Он посмотрел на меня долгим взглядом, вздохнул. Как бы согласился: хочешь не хочешь, от тебя, видимо, не отвертеться.

Я его понял. И предложил мировую:

- Возможно, понадобится ваша помощь.

- Группу создавать не будем, - сказал он твердо. - Людей нет.

- Ив управлении внутренних дел?

- Это - ради бога. - Кукуев взялся за телефон.

- Одна только просьба. Кого-нибудь из тех, кто уже принимал участие в следствии... Все-таки в курсе дела.

Он кивнул:

- Ладно, организуем. Старший лейтенат Ищенко.

Двадцать лет в угрозыске. Хороший работник. Пойдет?

Я прикинул в голове - лет сорок - сорок пять. Опытный, наверное. Во всяком случае, учить не придется.

- Пойдет. Из местных?

- Нет. Но вы на это не смотрите. Край знает как свои пять пальцев...

Наверное, рыболов или охотник, подумал я. Обычно именно они хорошо знают местность.

В УВД края ответили, что Ищенко в командировке.

- С чего думаете начать? - спросил замначальника следственного отдела.

- Поеду в совхоз.

- Правильно, - одобрил он, - езжайте. Работайте. Может, и мы у вас кое-чему поучимся. - В его последних словах промелькнула едва уловимая ирония. - А Ищенко догонит. Это мы обеспечим, - закончил он.

Уладив в Барнауле еще несколько дел, я вылетел в тот же день в Североозерск.

Кукуев сам проводил меня в аэропорт. Пожелал успеха. На этот раз без иронии. Хотя положение его, прямо скажем, было щекотливое. Дело согласился прекратить именно он. И если мое расследование опровергнет результаты предыдущего, неприятностей не оберешься.

Правда, наперед не угадаешь. Я тоже могу не найти ничего нового. Могу и ошибиться. Все мы люди, как говорится...

Человек, который придумал изречение "любое тайное станет явным", вряд ли имел отношения к следовательской работе. А если и имел, то был зарвавшийся оптимист или просто-напросто хвастун. Надо знать, как дорого дается каждый процент раскрываемости. Есть, остаются еще за скобками благополучных цифр неумолимые единицы... Папки, которые лежат в архиве с грифом: "Хранить до..."