Анатолий Безуглов - Следователь по особо важным делам

- У вас-то да. У меня оно на вес золота. Для меня самые подходящие часы или утром, часиков в пять, или вечером, где-то около двенадцати.

- Ночью?

- Мне ночью удобнее. Сами видели, все время отрывают. А нужна тихая, спокойная обстановка. Верно я говорю?

- Ладно, значит, еще встретимся, - сказал я. - Кстати, оформим нашу беседу.

- Как вам нужно. Я от своих слов не отказываюсь...

Только, ради Христа, не сейчас. Спешу.

Емельян Захарович распорядился, чтобы мне открыли кабинет главного зоотехника. Секретарша директора вытерла пыль. Принесла горшок с цветами.

- Вечером, после работы, придет уборщица и вымоет все основательно.

На небольшом письменном столе под стеклом - прошлогодний календарь. Со стены улыбается румяная девушка в белом халате и косынке. Из-под ее полной руки сердито смотрит бурая корова. "Соблюдай чистоту на рабочем месте!" призывает плакат.

Но рассиживаться я не намеревался. Такое уж у меня правило: поначалу исходить все своими ногами, пощупать своими руками, увидеть своими глазами.

И, прихватив в качестве понятого Савелия Фомича, который с охотой взялся за это, отправился осмотреть место происшествия,

С закрытыми ставнями, с потеками по углам, дом производил впечатление заброшенности и беспризорности.

- Пустует? - спросил я у Савелия Фомича.

- Не идут. Суеверный народ, - покачал он головой.

- Богато живете...

- И домишко жидковат. Сборнощелевой... Так прозвали их. Щитовой, значит. Поставили с десяток, когда совхоз создавали. Конечно, сразу с жильем туго было. Тут уж не глядели. Теперь обстраиваемся солидно.

- Нам -бы еще одного понятого. Такой порядок.

Я огляделся. Улица была пуста. Только по разбитой дороге ехал грузовик. Я уже хотел остановить, чтобы попросить шофера быть понятым. Но вспомнил: уборка. И опустил руку. Савелий Фомич заметил мой жест. И сказал:

- Пенсионерка напротив проживает. Наверняка дома...

Пенсионерка, оказывается, уже с большим вниманием наблюдала за нами из своего окна. Быть понятой согласилась не сразу. Савелию Фомичу пришлось пустить в ход все свое красноречие. Особенно он напирал на то, что я "следователь московский".

- А в Москву меня не потащут? - с опаской спросила старушка. - Вон мою сноху в Барнаул вызывали.

- Нет, бабушка, не вызовем, - успокоил я ее. - И вообще никуда ехать не придется.

- Ну, тогда еще можно. Поездов я боюсь, - призналась она. - Да и внучат не на кого оставить.

Я обошел дом. Понятые двигались сзади, соблюдая дистанцию в два-три шага.

Участок зарос репейником, дикими цветами. Они издавали острый, пряный аромат.

Жёлтые зонтики напомнили мне мой дом. Мать приносила целые охапки цветов, которые якобы отпугивали тараканов, мух и прочих насекомых. Разложенные под шкафом, кроватями, по углам комнаты, зонтики сохли, рассыпались в порошок. Их выметали, заменяли свежими. Потом я где-то вычитал, что растение это называется еще пижмой.

Прусаки не хотели признавать ее зловредного запаха и невозмутимо бегали по полу, не боясь ни. света, ни людей. Повод для отца лишний раз подтрунить над матерью...

Когда мы подошли к крыльцу, мой взгляд выхватил среди травы, прокравшейся к самому фундаменту, несколько ярко-красных цветов. Нагнувшись, я разглядел кустик гвоздики, отчаянно боровшейся с повиликой. Если цветок не выручить, на следующий год его обязательно забьет сорняк.

- Покойница посадила, - вздохнула старушка. И я понял, что речь идет об Ане Залесской.

- Теперь внутри? - нетерпеливо спросил сторож.

- Нешто в доме темно... - неуверенно сказала старушка.

Я отворил ставни, едва державшиеся на петлях. В дом вошел последним.

Маленькая прихожая заканчивалась кухонькой. Две комнаты. Первая-побольше. Совершенно пустая.

Залесскую нашли во второй, служившей, видимо, спальней. Я ее знал по фотографиям в деле.

Здесь стояла одна только голая кровать. Допотопное сооружение со спинками, выкрашенными под дуб, со звонкой панцирной сеткой.

Рядом со спинкой, у стены, находилась тумбочка. На ней обычно лежала бритва, которой Залесский, по его показаниям, поправлял виски.

Окно из спальни выходило на задний двор.

Везде - тонкий слой пыли.

Я осмотрел то место возле кровати, где была обнаружена Залесская.

Понятая негромко кашлянула:

- Крови не найдете, товарищ следователь. Я сама мыла на другой день, как Анну увезли...

- Да? - машинально сказал я, подымаясь.

- Все сама. Валерий Георгиевич попросил по-свойски, по-соседски. Я и простынку стирала, и наволочку...