Владимир Безымянный - Маньяк

Здесь были люди разных национальностей, наружности и одежды - со всевозможным и у всех довольно объемистым багажом. Потертый, видавший виды рюкзак бородатого геолога и футляр с аккордеоном, принадлежавшим очкастому клубному работнику, уютно расположились по соседству с крепким старомодным чемоданом типичного сельского жителя и увесистыми, облепленными переводными картинками, баулами молодого, спортивного вида путешественника.

Дорога убаюкивала. Сладко спал проводник. Казалось, весь вагон полон сонным дыханием. И только эти четверо в сугубо мужском купе если и подремывали, то вполглаза, по очереди. Иногда перебрасывались короткими, ничего не значащими, как и водится у случайных попутчиков, не стремящихся сблизиться, репликами.

Внезапно из-за перегородки соседнего купе донесся осторожный стук, и одновременно где-то на второй полке, рядом с подушкой "геолога", раздался приглушенный зуммер. Бородатый мгновенно ответил, словно только этого и ждал. Коротко кашлянули все четверо. Все нормально, полная готовность. Сухо щелкнули спущенные предохранители - один, другой, еще - казалось, громко, будто сами выстрелы.

Поправив выбившийся из-под одеяла короткий автоматный ствол, "аккордеонист" приподнялся на левом локте, взглянул на верхнюю полку, неуверенно спросил:

- Георгий, может, стоит выйти в коридор покурить, прикрыть снаружи? Сигнал был точный. Сейчас эсвэ шерстят, сколько там до нас осталось? В купе передавят, как в мышеловке. Наверняка кто-то из провожающих гопников навел.

- Чтобы накрылись деньги? Сиди где сидишь. Двоих снаружи хватит. Прикроют. А если и идти, то не тебе. Может, и пронесет. Что ж это они "на подъем", без наколки "люкс" выставляют? Ладно, еще сорок минут - и Ростов. Там милиция, и вообще - Россия, гопничать не будут. Все, умерли. Ждем.

Минут через пятнадцать дверную ручку снаружи осторожно подергали. Затем дверь бесшумно откатилась, споткнувшись на откинутом язычке стопора, и в щели показались жесткие вихры и из-под них - спокойный, изучающий, цепкий взгляд. Однако его обладатель, судя по всему, был разочарован. В этом купе на серьезную добычу рассчитывать не приходилось. На столике вразброс стояли бутылки из-под дешевого вина, виднелись всклокоченная борода и рваная тельняшка "геолога", пузатый рюкзак у порога, под лямкой которого торчали заскорузлые носки. Отвалив челюсть, храпел "культработник". Бодрствовал только "селянин", который, свесив ноги с верхней полки, торопливо хрустел луковицей, отхватывая время от времени солидные куски от здоровенного ломтя желтоватого сала. Когда дверь приоткрылась, он торопливо сунул еду в газетный сверток и, глуповато щурясь, уставился на тонкую полоску света, ворвавшуюся в купе.

Новый проводник осторожно прикрыл дверь (прежний, неповоротливый толстяк, аккуратно связанный, был выброшен из служебного купе еще на предыдущей станции). Движение это сберегло ему и его напарникам жизнь, так что, даже и знай он о богатейшей добыче, которая таилась в незавидном багаже, ему следовало благодарить Бога.

Перед Ростовом налетчики растворились в ночной тьме, унося добычу. В Ростове по вагонам уныло потянулось ко всему безразличное линейное следствие, суля множеству пострадавших "принять все зависящие меры" и радуясь в душе, что на сей раз дело обошлось без крови...

Москва встретила привычной суматохой, вокзальной грязью и толкотней. На перроне в толпе встречающих, держась несколько поодаль, маячили знакомые лица, принимая иной раз самый неожиданный облик - скажем, помятого носильщика в синей тужурке с жестяной бляхой или железнодорожника с красной повязкой на рукаве.

Честная компания вывалилась из поезда вразнобой. Из купейного - с багажом, из соседнего "эсвэ", наиболее пострадавшего при налете, налегке. Пили порознь, но друг друга из виду не теряли. Впереди Георгий с синей "аэрофлотовской" сумкой, из которой торчала рукоять теннисной ракетки, запрессованной пачками с банковскими бандеролями. Нервное напряжение уже оставило его, и он находился в своем обычном - собранном и спокойном - состоянии. Снова смотрел боссом - пусть и не самым большим, но и не из мелюзги. Недалеко от края перрона, невзирая на запрещающий знак уютно примостился серенький микроавтобус в сопровождении двух "волг".

- Могли бы и к вагону подогнать, не пустые идем, - процедил сквозь зубы Углов идущему рядом Георгию. - Я от этой дурацкой бороды весь в мыле, как лошадь. Говорил же, давно надо было отклеить!..