Дик Фрэнсис - Смерть на ипподроме (Кураж, Нерв)

Мне ужасно хотелось сказать, что смогу. Бумажка, которую он протянул, была для меня приглашением в рай. А если я откажусь скакать хоть на одной из его лошадей, он вообще не станет приглашать меня.

— Я… нет! Я обещал фермеру, который первым разрешил мне скакать на своих лошадях…

— Ну, хорошо. Значит, вы скачете на четырех.

— Спасибо, сэр. Я буду счастлив.

Он отошел, а я сложил драгоценный список и сунул его в карман. В тот же день я должен был скакать для Корина Келлара. После смерти Арта он приглашал разных жокеев и всем жаловался, как неудобно, что нельзя по первому требованию заполучить первоклассного жокея. Поскольку именно он своим обращением заставил лучшего жокея покинуть его самым ужасным способом, мы с Тик-Током решили, что у Корина не все дома.

— А если Корин предложит тебе, пойдешь на место Арта? — спросил я Тик-Тока, когда мы с седлами и шлемами шли взвешиваться.

— Если предложит, пойду. Меня ему не удастся загнать на тот свет! — Тик-Ток искоса взглянул из-под растрепанных, нависших бровей, тонкие губы раздвинулись в беззаботной усмешке.

Такими, как он, я представлял себе жителей двадцать первого века — жизнерадостными, трезвыми, безобидно любопытными, без всякого оттенка апатии, злости или жадности. Рядом с ним я чувствовал себя старым: ему всего девятнадцать.

Мы вышли на смотровой круг.

— Оскаль зубки! Глаз мира смотрит на нас, — предупредил меня Тик-Ток.

Телевизионная камера, установленная на высокой открытой платформе, следуя за движением серой лошади по кругу, нацелила на нас свое тупое рыло. Потом плавно двинулась дальше.

— Совсем забыл, что нас будут показывать, — заметил я равнодушно.

— Да, да, и сам Кемп-Лор, великий и неповторимый, тоже где-то тут. Этот тип, как слоеный пирог, слишком быстро поднялся. Но хорош на вкус, красив, хотя уж очень пышет жаром.

Я рассмеялся. Мы приблизились к Корину, и он начал инструктировать нас перед скачкой. У Тик-Тока была хорошая лошадь, а я, как водится, должен был скакать на кляче. От нее ничего путного не ожидали и, как выяснилось, справедливо. Мы остались далеко в хвосте, но я успел заметить по огням на табло, что другая лошадь Корина победила.

В загоне, где расседлывают победителей, Корин, Тик-Ток и владелец лошади были заняты обычной процедурой взаимных поздравлений. Я шел в весовую, и Корин поймал меня за руку и попросил, как только я сброшу шлем и седло, прийти и рассказать про его клячу.

Я подождал неподалеку, не желая прерывать разговора Корина с худощавым мужчиной лет тридцати, с лицом так же знакомым, как лицо собственного брата. Это был Морис Кемп-Лор.

Телевидение не льстит никому. Все кажутся коротышками, с какими-то плоскими физиономиями. Поэтому, чтобы блистать на экране, ведущий должен буквально ослеплять в реальной жизни. И Кемп-Лор не был исключением. Обаяние, которое постепенно захватывало вас во время передачи, при личной встрече покоряло мгновенно.

Но, отвечая на его улыбку, я понял, что это улыбка профессиональная, специально рассчитанная, чтобы произвести нужное впечатление, а заодно так ободрить собеседника, чтобы и он расцвел и развернулся.

— Вы пришли последним, — сказал он, — не повезло!

— Скверная лошадь, — улыбнулся Корин, добродушно настроенный, пребывая рядом с Кемп-Лором.

— Я уже давно собираюсь сделать передачу о неудачливом жокее, — улыбка смягчала колкость его слов. — Вернее, о жокее, пока еще не добившемся успеха. — Его голубые глаза блеснули. — Вы не против выступить в нашей передаче и рассказать зрителям, какое у вас финансовое положение и о том, как вы зависите от случайных предложений, о неуверенности в завтрашнем дне… Ну и все в этом роде. Чтобы публика увидела и оборотную сторону медали. Ведь все знают лишь о сказочных гонорарах и царских подарках, которые достаются чемпионам, побеждающим в больших скачках. А мне хочется показать, как живется жокею, даже в рядовых скачках редко добивающемуся победы. Пока тот еще не пробился. — Он тепло улыбнулся: — Ну, согласны?

— Конечно, — ответил я. — Только у меня все это не совсем типично. Я…

Он перебил меня:

— Ничего мне сейчас не рассказывайте. Я знаю о вас достаточно, и, по-моему, вы как раз подходите для того, что я задумал. А я предпочитаю до выхода в эфир не слышать точных ответов на свои вопросы — это делает передачу более непосредственной. Если же все заранее прорепетировать, передача получается напряженной и неубедительной. Лучше я пришлю вам примерные вопросы, которые буду задавать, а вы сможете продумать свои ответы. Идет?