неизвестен Автор - Преступления могло не быть !

Очутился Даниил через несколько месяцев на свободе - отсидел одну пятую положенного срока. Тут бы, вдохнув полной грудью свежий воздух, дать клятву: пошалил, хватит. Туманно и где-то далеко в подсознании промелькнула эта мысль, не пробудив желания действовать разумно. В сущности, таких советов ему никто не давал, он вышел из тюрьмы и остался с самим собой наедине.

И Даниил шатался по улицам города, беспечно насвистывая воровскую песню. И на все ему наплевать. На родных, на знакомых, на друзей - один на всем белом свете. Вольный, как птица.

Кончилась война. По-разному отмечали люди день Девятого мая. Радовались все, что наступил мир, пришла победа. И когда все ликовало, когда солнце было по-весеннему так ласково, Даниил со своими подручными готовил новое преступление. Именно девятого мая он и его "дружки" проникли в поезд и на ходу пытались ограбить контейнер. Их схватили. Целые эшелоны людей с медалями и орденами на гимнастерках возвращались после долгих лет войны домой, а Даниил этапным порядком ехал в колонию. Смотрел через зарешеченное окно вслед уходящим эшелонам и думал: "Вот так и батька едет. А приедет, что ему скажут?"

Даниил написал просьбу о помиловании, еще и еще раз покаялся, и ему опять поверили.

Затем он уехал в Чирчик, послонялся по городу, познакомился с местными "дружками". Те нацелили Дана на "объект", но "операция" провалилась, воры были схвачены. Даниил угодил в тюрьму и был освобожден после отбытия срока. Ему исполнилось двадцать лет. Через семнадцать дней после освобождения он вновь совершает преступление: вскрывает в Актюбинске сейф, за что получает десять лет. И снова тюрьма.

ТРУДНАЯ ДОРОГА

Работа теперь у Даниила тяжелая - откапывать и закапывать трубы. А преступления, совершенные им, еще тяжелее. Люди, обиженные и обворованные Даном, разве менее наказаны? Дан работал ожесточенно, покрикивал на лентяев, терпеть не мог халтурщиков, лодырей, лежебок.

Даниил не выдерживает и неожиданно восклицает:

- Сколько один я вреда причинил, мне даже самому жутко становится! А они думали обо мне: ведь человек, нельзя с ним так круто.

Он смущенно смотрит мне в глаза, ему не хочется видеть осуждение.

- Боже мой, думал я, какой гуманный суд у нас! А не во вред ли такая мягкость? Я просил пощады, а получив ее, вновь брался за кастет. Знай об этом мои "сподвижники", отвернулись бы! Хлюпик, пижон, фраер! Двуличных и бандиты не любят.

- Вам не надоело слушать? - вдруг спросил Даниил. - Да вы, журналисты, народ терпеливый. Много темного в моей жизни. Стыдно, стыдно жены, людей... Выйди, Тая, не слушай, самому тошно. Вы бы лучше не записывали, - обратился ко мне Пантелеев.

- Я тогда считал себя смелым, отчаянным. На честных работяг смотрел с презрением. Салажата. Руки от работы ныли, но самолюбие, гордость заставляли меня трудиться не хуже других. Как вспомню про вольную жизнь, в карманах денег полно, хочешь в ресторан, а хочешь в мягком вагоне и в любой город. А тут трубы таскай, в земле копайся.

Морозы, снег, тайга. Был лесорубом, каменщиком, плотником. Сколотил бригаду. В ней оказалось немало таких, как я. Объявился у них заводила; страх на всех нагонял. Бородач с кошачьими глазами. Скажет не ходить на работу, никто не идет и баста. У него и прозвище - Кот.

Тот день никогда не забыть мне. На улице стоял трескучий мороз. Кот скомандовал: "По нарам!" Все улеглись, лежат вверх лицом, в потолок глаза вперили. К тому времени подвезли кирпич, разгружать надо. Сам начальник пришел просить нас, мол, помогите. Кое-кто хотел слезать с нар, но Кот гаркнул:

- Лежать! Пусть сам сгружает!

Тут я не выдержал. Вмиг оказался возле главаря, схватил его за бороду. Он взвыл от боли, соскочил с нар и уставился на меня дикими глазами:

- Ты откуда такой фрукт?

Кот угрожающе поднял огромные кулачищи, но я его опередил и ударил в переносицу. Он упал навзничь. Ярость ослепила меня. Избивал его коваными сапожищами, он извивался у моих ног, и я опомнился лишь тогда, когда он жалобно простонал:

- Хватит!

Теперь я стал полным хозяином над этими людьми.

- Ну, чего стоите, пошли разгружать!

Ни один не остался в бараке. Работали ребята, как львы, да и я старался. А когда кончили, подошел ко мне начальник, смотрит ласково:

- Спасибо, выручил!

Встречались на моем пути добрые люди. Мы их в лагерях не замечали. С презрением смотрели на наших стражников, начальников. О том, что это их служба, не задумывались. Знали, что наша судьба в их руках. Так привыкли считать. А ведь это не так. Я начал понимать: за свою судьбу я сам должен отвечать, сам!