неизвестен Автор - Преступления могло не быть !

В тот день они штукатурили стены будущей швейной фабрики. Рыжову поставили просевать песок. Сначала дело шло хорошо, но к обеду Мария с непривычки утомилась. Присела отдохнуть. Подошла бригадирша.

- Устала?

- Да. Спина разламывается, повернуться не могу.

- Это хорошо, - успокоила ее пожилая женщина. - Я тоже поначалу уставала, а потом ничего, втянулась.

Вечером, когда они вернулись в общежитие, ее позвали к начальнику колонии. "Ну, опять..." - громко сказала она и пошла к выходу.

На этот раз Бокаушин не стал расспрашивать о жизни. Он только, подавая письмо, сказал:

- Здесь вас касается, Мария Григорьевна. Прочитайте.

Рыжова почему-то покраснела и, даже не присев на предложенный стул, стала читать.

В письме говорилось: "Уважаемый товарищ Бокаушин! Очень рад, что Маша честно искупает свою вину... Вчера я разговаривал с председателем колхоза, он пообещал мне отпуск. Так что я, возможно, приеду в колонию... "

Дальше Рыжова уже не могла читать. Комок подступал к горлу, а глаза застилал туман. И снова она услышала голос начальника:

- Чего же теперь плакать?.. Теперь-то плакать нечего. Вам другие женщины могут только позавидовать... Каждая хотела бы иметь такого Степана. Только не у каждой он есть. Ну, а уж все остальное, вся ваша будущая жизнь зависит от вас...

МАТЕРИНСКАЯ ТАЙНА

"Здравствуйте, дорогая Ольга Петровна! Получили мы ваше письмо. Спасибо. Мы очень рады, что нашлась наша мама".

Это пишут о заключенной Балашевой. Долгое время она скрывала, что у нее есть дети. Даже самые близкие подруги ничего не знали об этом.

Присматриваясь к Балашевой, воспитательница О.П.Давлетшина обратила внимание: читает она только Чехова и неплохо разбирается в медицине. Правда, последнее она тоже всячески скрывает, видимо, не хочет говорить о своей профессии. Но один раз все же выдала себя. Как-то в общежитие вбежала заключенная, которая нечаянно поранила руку. Балашева тотчас бросилась к ней. Ольга Петровна заметила: перевязку она делает ловко и умело профессионально. Казалось, что она только и занималась всю жизнь тем, что перевязывала раны.

Однажды Балашева пришла сдавать в библиотеку числящиеся за ней книги Чехова. Ольга Петровна решила посмотреть их. На той странице, где начинался рассказ "Невеста", Давлетшина заметила карандашом написанные имена: Света Оля - Витя. Чехова читают, конечно, многие, поэтому трудно сразу сказать, кто сделал эти пометки. А все же, что, если Антон Павлович Чехов - земляк Балашевой? Может быть, она работала в какой-нибудь таганрогской больнице?

Догадка казалась, мягко говоря, фантастичной, но ничто ведь не мешало проверить это. Нет, так нет... О.П.Давлетшина послала в Таганрогский горздравотдел письмо, приложила фотографию. В полученном ответе говорилось, что на фотографии не Балашева, а Климова Елена Степановна, работавшая медсестрой в одной из городских больниц. Несколько лет назад, бросив детей и мужа, Климова исчезла неизвестно куда.

- Это правда, что у вас дети и вы носите чужую фамилию? - прямо спросила Ольга Петровна, когда снова пригласила к себе Балашеву.

- Нет, начальница, одинокая я. Босячка. Вы же все знаете про меня.

- Вот слушаю вас, Нина Сергеевна, - перебила ее Ольга Петровна, - и ни одному слову не верю.

- А где это писано, что преступникам верили?

- Зря вы так, - продолжала Давлетшина. - Я думаю, Нина Сергеевна, что вы внутренне честный человек, когда-то были хорошей матерью, женой, была у вас своя жизнь, жизнь, а не...

- Я - мать? - Балашева захохотала. - Нет, где это видно, чтоб беспутная баба была матерью?

- Неужели и теперь вы будете скрывать свое прошлое?! - не то спросила, не то упрекнула заключенную Ольга Петровна и достала из папки письмо, Нате, читайте! Это ваши дети пишут.

Балашева равнодушно отнеслась к этой новости. Ока взяла письмо, спрятала в карман. Дескать, на досуге почитаю, разберусь, кто это там пишет...

Но вскоре она снова появилась на пороге. Она плакала, прижимая к груди то самое письмо из Таганрога.

Старшую медсестру Климову ценили и уважали на работе, считались с ней. Но вот случилась беда: она заболела, а после по совету врачей поехала в санаторий. А спустя месяц после возвращения в минуту очередной размолвки муж вдруг швырнул ей в лицо какое-то письмо. Оно было без подписи и обратного адреса, анонимное. Какой-то "благодетель" призывал мужа к бдительности и говорил о ее неверности.

Елена Степановна пыталась доказывать мужу, что это гнусная ложь, клевета, что она верна ему. Но не так-то просто было опровергнуть анонимку, рассеять сомнение.