Рауль Мир-Хайдаров - Пешие прогулки

Сегодня же, готовясь к сотрудничеству и борьбе с Артуром Александровичем, он признался себе и в другом — что знает жизнь куда абстрактнее, чем Шубарин и Файзиев: не знал ее толком, когда был областным прокурором, не узнал ее как следует и в последние четыре года. Почему он так решил? Да потому, что еще в бытность его областным прокурором уже поступали сигналы о набирающих силу артельщиках, цеховиках, хозяевах подпольной экономики, об их влиянии в округе, но он вместе с другими отмахивался от этих проблем, не считая их серьезными, как отмахивались, когда заходил разговор об организованной преступности, наркомании, проституции, сращивании преступности с законом.

За демагогическими фразами — "у нас этого не может быть" или "у нас нет социальных причин для подобного рода преступлений" — проглядел реальную жизнь и сейчас откровенно признавался себе в этом.

Да и как не признаться, если, едва столкнувшись, даже еще не войдя в курс дела, прокурор уже почувствовал, каким огромным влиянием обладает тот же Артур Александрович.

Только заикнулся о номере на четвертом этаже, дежурная расплылась в улыбке, и минуты не держала у окошка, лишь глянула в паспорт.

Позвонил в жэк по поводу обмена квартиры — там тоже были предельно внимательны, все решалось заочно и быстро.

А на торговой базе сам директор водил из склада в склад, показывая дефицит из самых потаенных углов. И все потому, что упоминалась, как волшебный "сезам", фамилия Артура Александровича. Мог ли он считать себя знающим жизнь, если не разглядел вовремя две раковые опухоли на теле общества, чьи права, покой, здоровье он обязан был защищать по долгу службы.

И теперь он понимал, что его долг — помочь удалить эти опухоли, разорвать связи клана Бекходжаевых и осветить тайную жизнь подпольной экономики и тех, кто стоит за нею, потворствует, прикрывает.

Нет, конечно, не только возможность свести счеты с Бекходжаевыми толкала Амирхана Даутовича в синдикат Шубарина: он чувствовал за Артуром Александровичем еще более разветвленный и могучий клан, чем тот родоплеменной бекходжаевский, так сказать, местного значения, с которым он столкнулся — и потерпел поражение. Рука Шубарина, подсказывали ему опыт и интуиция, доставала куда как дальше и выше.

Осознавал прокурор и всю опасность своей затеи. Если уж Бекходжаевы ни перед чем не останавливались, то Шубарин тем более. Азларханов на миг представил лицо Ашота, бывшего чемпиона страны по самбо, — этот думать не станет, если поступит приказ…

И всплыло в памяти предупреждение конвоя для особо опасных преступников: "Шаг в сторону считаю за попытку бегства и стреляю без предупреждения…"

Да, на предупреждение теперь он рассчитывать не мог — не та игра и не с теми…

"С волками жить — по-волчьи выть" — вспомнилась вдруг пословица и, кстати, наверное, это и было ответом на мучившие его вопросы — так и следовало поступать, чтобы войти в доверие и стать незаменимым человеком для Шубарина.

Это решение приободрило Амирхана Даутовича. Он распаковал несколько свертков и коробок, и через десять минут в щербатом зеркале гардероба отражался высокий, элегантно одетый мужчина в светло-серой тройке, серебристой рубашке с голубым галстуком, в модных итальянских ботинках. "Да, пожалуй, этот тип, что в зеркале, уже ближе к Шубарину и Файзиеву, могут принять за своего", — с усмешкой подумал Амирхан Даутович, разделся и лег спать.

На другой день, впервые за полтора года жизни в "Лас-Вегасе", Амирхан Даутович завтракал не в чайхане. Утром он прошел обычным своим маршрутом и был в "Лидо" к восьми — он уже знал распорядок своих новоявленных шефов. И действительно, когда он вошел в зал, Икрам Махмудович был там. Линию поведения прокурор уже выстроил окончательно и оттого уверенно, не дожидаясь приглашения Адика, сразу пошел к столу.

— Доброе утро, — приветствовал Азларханов растерявшегося Плейбоя — тот явно не ожидал встретить прокурора здесь поутру, да еще так неожиданно преобразившегося.

— С утра такой парад, решили нанести визит в горком, горисполком? — поинтересовался на всякий случай Икрам Махмудович.

— Нет, никаких официальных визитов. Артур Александрович не разрешил никакой самодеятельности.

— Да, он этого не любит, — подтвердил Плейбой.

За завтраком неожиданно пришла мысль и о линии поведения с Файзиевым. За два дня общения, из разговоров, коротких реплик, Амирхан Даутович понял, что хотя Файзиев вроде и является вторым лицом в деле после Шубарина, но вся власть, принятие важных решений остается за Артуром Александровичем, и не исключено, что не во все планы посвящал он своего помощника. Значит, ему следовало прибиваться к одному берегу, откуда могла исходить вся информация, и не бояться, даже если кому-то покажется, что он оттирает Файзиева и претендует на особое положение возле Шубарина. Такое поведение в подобном кругу вполне объяснимо и логично: кто владеет большей информацией и причастен к стратегии дела, тот и весит больше. Чем алчнее, бесцеремоннее он будет выглядеть, тем естественнее покажется его поведение — нравы дельцов он знал хорошо.