Рауль Мир-Хайдаров: Пешие прогулки

У Госплана уже дожидался их Плейбой — он и сменил Ашота за рулем. Только вырвались за город, стрелка спидометра пошла гулять за цифрами 120–140. Яков Наумович съязвил не без тревоги:

— Я думал, у нас один Ашот лихач, оказывается, и вы грешны, Икрам Махмудович?

Файзиев, улыбаясь, ответил:

— На такой машине грех плестись вслед "Жигулям", к тому же я спешу к столу. Артур Александрович, если не запамятовали в Москве, не любит, когда опаздывают.

Ашот, подлаживаясь под голос Файзиева, добавил:

— Обед — дело святое…

И все засмеялись, зная, что Икрам Махмудович пропустит что угодно, только не застолье.

К "Лидо" подъехали вовремя: Шубарин с Джиоевым стояли у подъезда, словно предчувствовали, что машина Плейбоя вот-вот вынырнет из-за угла.

Пока возвращавшиеся из столицы обменивались с Артуром Александровичем приветствиями, расспросами о здоровье, самочувствии, о впечатлениях от Москвы, Коста с Ашотом быстро подняли чемоданы, сумки, коробки наверх и отогнали машину во двор ресторана.

Сели за стол как обычно — с последними звуками городских курантов, отбивших два часа пополудни.

Шубарин расспрашивал о поездке больше Гольдберга, наверное, желая разговор с Амирханом Даутовичем провести наедине.

Выпили бутылку шампанского, чего обычно среди дня Шубарин никогда себе не позволял. Он сам попросил эту бутылку у Адика, неожиданно сказав:

— Я рад видеть всех вместе за столом, знаете, такие суматошные недели выпали, вы даже не поверите — ни разу за это время и не погуляли. Хотя поводов хватало… На прошлой неделе получали по итогам третьего квартала и за девять месяцев года два переходящих Красных знамени — одно областное, другое республиканское. Ну а ваш приезд мы, конечно, не должны оставить без внимания — не едиными делами жив человек. Давайте вечером соберемся в банкетном зале и отметим два события сразу: и награждение нашего управления, и возвращение наших товарищей из Москвы. Икрам Махмудович, успеют на кухне часам к восьми организовать все как следует?

Файзиев, что-то лениво дожевывая, сказал:

— Куда они денутся? Это я беру на себя.

— Ну вот и хорошо, договорились, значит. — И Артур Александрович, обернувшись к Гольдбергу, спросил: — Надеюсь, и наши москвичи чего-нибудь вкусненького к столу не забудут?

— Конечно, конечно, — поспешил заверить Яков Наумович. — Мы много чего привезли, хватит и на новоселье Амирхана Даутовича, и на сегодняшний вечер, я ведь тоже помню о традиции: после Москвы — застолье.

После обеда Артур Александрович уехал с Гольдбергом в цех — у них были срочные дела, а Амирхан Даутович остался в гостинице. Уходя, Шубарин сказал, что о поездке они поговорят как-нибудь на днях, в более спокойной обстановке. Азларханов поднялся к себе, номер оказался тщательно убранным, проветренным, на столе стояли свежие цветы и фрукты. Расхаживая по комнате, он машинально дернул дверцу холодильника, и сразу понял, что Адик был предупрежден о его приезде. Да, Шубарину во внимании к ближнему трудно было отказать. Он еще долго стоял у большого окна, выходящего на площадь, хотелось пойти сейчас же в управление и приняться за дела, как решил в дороге, но такого рвения проявлять не следовало — энтузиазм мог и насторожить кое-кого… Потом он задумался о предстоящем банкете. Ему необходимо было, чтобы старички Ким и Георгади оказались на вечере. Надо было задать каждому из них несколько вопросов в неофициальной обстановке — на работе к ним с такими вопросами трудно было подступиться; а главное, после обильного застолья они всегда дня два не выходили на работу. Ему и нужны были эти два дня — в бухгалтерии и в плановом отделе уже привыкли, что юрисконсульт то и дело требует разные документы.

Вечер предстоял нелегкий, да еще после дороги, и Амирхан Даутович решил отдохнуть, но какое-то внутреннее напряжение не позволяло расслабиться. Предчувствие развязки не давало покоя: он заметил, что пошаливает не только сердце, но и нервы — это ощущение оказалось для него внове, он всегда считал, что владеет собой. Это открытие он посчитал своевременным, обидно было бы в самом конце срезаться на каком-нибудь пустячке, а о том, что здесь никому не доверяют до конца и промахов не прощают, он знал.

"Будет ли сегодня на званом ужине Адыл Хаитов?" — мелькнула вдруг неожиданная мысль. Необходимо быть готовым и к такому варианту и попытаться дать понять тому, что он тоже хочет с ним встречи. И будут ли его сегодня так же тщательно стеречь, как в прошлый раз, когда их ни на минуту не оставляли наедине? И вдруг его осенило, что он должен сделать. Прокурор подошел к столу и написал короткую записку: "Мне кажется, вы хотели мне что-то сказать?" Он уже знал и как передаст ее: единственный, с кем он обнимался при встрече, — Хаитов, остальное дело техники. Записка никак его не компрометировала. В случае провала он нашелся бы, что ответить, зато в случае удачи становилось ясно, что они единомышленники. Решение это ободрило Амирхана Даутовича: получить помощь Хаитова на последней стадии его деятельности в синдикате было бы очень кстати.