Рауль Мир-Хайдаров: Двойник китайского императора

— Ну как, буду я первой красавицей на школьном балу?

И тут Анвар Абидович впервые увидел в ней взрослую девушку, очень похожую на свою жену, но уже отличавшуюся иной красотой, — время и условия в доме наложили на нее свой отпечаток. Есть в ней что-то европейское, изящное, отметил он тогда про себя, а вслух вполне искренне сказал:

— Конечно, Шарофат, ты сегодня как лебедь белая.

— Спасибо, Анвар-ака, — обрадовалась Шарофат, — мне очень хочется нравиться вам, — и, неожиданно подбежав, поцеловала его.

Уходя, она на миг остановилась в дверях и сказала возбужденно:

— Как повезло моей сестре, что вы взяли ее в жены!

Тилляходжаевы часто принимали гостей, и тут сноровка, аккуратность, такт, вкус Шарофат оказались кстати.

— Что бы мы без тебя делали, — не раз искренне говорил ей Анвар Абидович, видя, как она ловко сервирует стол, командует приглашенными в дом поварами, обслугой.

После ухода гостей Анвар Абидович часто шутя говорил:

— Шарофат, опять Ахмад-ака спрашивал, когда сватов присылать?

— Рано ей замуж, пусть учится, — обычно вмешивалась в разговор Халима, зная, что действительно гости приглядываются к сестренке.

Но однажды, когда они остались одни и разговор вновь зашел о сватах, Шарофат ответила:

— Вот за вас я пошла бы замуж не задумываясь, а сын директора нефтебазы, да к тому же простолюдин, меня не устраивает — я хочу, чтобы отец моих детей был из знатного рода, как вы.

— Так я ведь женат, знал бы — подождал, — отшутился Анвар Абидович.

— Ну и что, — ответила Шарофат, — возьмите второй женой — ведь шариат не возбраняет многоженство!

Анвар Абидович, закругляя становившийся опасным разговор, ответил:

— Все-то ты знаешь — и про шариат, и про многоженство, а что я идеологический работник, забыла — меня на другой же день из партии исключат.

— Пусть исключат, вы и так богаты, тогда и возьмете меня в жены, — упрямо закончила десятиклассница Шарофат.

Странный разговор запал ему в душу. Тогда Анвар Абидович и не предполагал такого крутого взлета по службе, и не мыслил, какой неограниченной властью над людьми будет обладать в крае, потому и не держал ни в голове, ни в сердце ничего дурного в отношении младшей сестры жены, хотя и очень взволновали его слова Шарофат. Только после этого разговора он стал покупать наряды и Шарофат, и видеть ее радостной ему доставляло огромное удовольствие.

Халима не раз говорила серьезно:

— Не балуйте сестру, она и так в вашем доме стала другой — строит из себя принцессу.

Но Анвар Абидович отшучивался:

— Конечно, принцесса! Пусть радуется — она же твоя сестренка.

Когда Шарофат заканчивала школу, а училась она хорошо, пришла на район разнарядка — в Москве в Литературном институте резервировалось для них одно место в счет квоты Узбекистана. Место оказалось как нельзя кстати — Шарофат мечтала стать журналисткой, баловалась стишками, писала статейки о школьном комсомоле в районной газете, да и отправить ее подальше от греха не мешало.

Когда Анвар Абидович привез ей белые туфли на выпускной вечер, в порыве благодарности она так жарко поцеловала его в губы, как не целовала до сих пор его ни одна женщина, и тогда он понял, на краю какой пропасти стоит.

Хотя претендентов на место оказалось немало и пытались даже затребовать путевку обратно в обком, поняв, что к чему, Анвар Абидович не уступил ее никому. И опять как награду видел в ее глазах не только радость, но и собачью преданность — она чувствовала себя обязанной, выше этого ее сознание еще не поднялось. Когда Шарофат уехала, он тут же забыл о ней. Сентиментальностью Анвар Абидович не страдал да и временем свободным, чтобы тосковать, не располагал. Работа, карьера, семья — чуть свет уходил, приходил затемно.

Но порою колесо судьбы делает самые неожиданные повороты и зигзаги — никто не знает, где найдешь, где потеряешь. Через два года Анвар Абидович на каком-то совещании в области удачно попался на глаза самому Рашидову, произвел впечатление своей хваткой, энергией, смелостью — и тут же был направлен в Москву учиться в Академию общественных наук при ЦК КПСС. Все решилось за неделю: в августе Анвар Абидович готовился к хлопкоуборочной кампании, а в сентябре уже слушал лекции на Садовой-Кудринской. Перед отъездом хозяин республики лично напутствовал Анвара Абидовича в дорогу, сказал: учись хорошо, ты нужен Узбекистану, и даже обнял и поцеловал его. И тогда Тилляходжаев мысленно поклялся служить ему верой и правдой всю жизнь, идти за него в огонь и воду, не щадя живота своего, хотя тот ни о чем подобном его не просил и верности не требовал.