Рауль Мир-Хайдаров - Судить буду я

Вот такие ясные и понятные для народа вопросы стоило бы задать Горбачеву и его дружкам. Но на Горбачеве останавливаться не хотелось. Однако сегодня о чем ни думай, что ни делай, — все упирается в его труды, их конечный результат не объехать, не обойти… И это надолго, на десятки лет. Шубарин, как предприниматель, как банкир, понимал это лучше других. Однако хорошо, подумал Японец, что они с Камаловым одинаково думают о Горбачеве, ведь только что прокурор сказал: "Один высокопоставленный оборотень". А он, наверное, знает, что говорит, ведь, считай, всю жизнь охотился за оборотнями в мундирах.

"Нет, он не предполагает за мной такого греха, — продолжал рассуждать Шубарин о давнем своем письме в прокуратуру, — иначе бы мог действовать прямолинейнее". Например, мог бы потребовать сдать Миршаба и Сенатора с потрохами. Догадывается прокурор, что он знает про них такое, о чем не ведал даже Парсегян, главный свидетель обвинения.

— Знает — не знает, — продолжал рассуждать порою вслух хозяин просторного кабинета, — а мне не легче. Обложили со всех сторон — и уголовники, и бывшие коммунисты, а теперь и прокурор сел на хвост. Чувствует или знает, что вокруг банка сгущаются тучи…

Теперь, после его неожиданного визита, следовало определиться и с Сенатором, а значит, и с Миршабом, не зря их еще в студенчестве называли "сиамские близнецы". Действительно, как попали научные работы убитого прокурора Азларханова к Сенатору? В том, что пресловутая докторская и работы Азларханова идентичны, Шубарин не сомневался. Но вдруг ему захотелось взглянуть и на вердикт Ферганца, и на ранние работы своего бывшего юрисконсульта Азларханова, все-таки востребованные обществом, и он вернулся к журнальному столику. Первая, взятая наугад папка оказалась докторской диссертацией Сенатора, но он отложил ее, не открыв, с ней он уже давно ознакомился так же внимательно, как Ферганец, но прокурору он о своих изысканиях ничего не сказал. Взяв вторую папку, он вернулся за стол и просидел, не отрываясь от бумаг, больше часа. Читая заключение, он то и дело возвращался к статьям, докладным, выступлениям, на которые ссылался Ферганец, и удивлялся глубине мыслей, проницательности, предвидению своего друга прокурора Азларханова — как свежо, современно звучала каждая его строка! Сомнений не было. Сенатор украл работы его бывшего юрисконсульта.

— Ах, Амирхан Даутович… — вырвалось вслух вдруг у Шубарина, и он в волнении вновь стал шагать из угла в угол. Как сейчас он был нужен ему самому, а прежде всего обществу!

"Надо съездить к нему на могилу, — подытожил он визит Ферганца, пряча папки в стальной крупповский сейф. — Что дает мне это открытие? И что я должен предпринять в связи с этим? И почему Ферганец хочет мне помочь, а заодно и рассорить с Сенатором и Миршабом? Зачем я ему нужен?" — закрутился новый рой вопросов, едва он захлопнул стальную, с секретом, дверцу сейфа, упрятавшую тайну популярности Сенатора.

"Может, оттого, что считает, что дни Сенатора и Миршаба сочтены? Ведь он прямо заявил — они для меня преступники, убийцы. Возможно, он располагает какой-то информацией, что "сиамские близнецы" затеяли коварный ход против него, где и мне отведена не последняя роль? Оттого и пытается отсечь меня от Сухроба и Салима, догадывается, что в той борьбе, что ведется против него, ничьей быть не может. Или-или, а точнее, кто кого. Нет, он прямо не сказал, что мне не по пути с его врагами, как и не предлагал открыто перейти на свою сторону, но ясно дал понять, кто есть кто, — продолжал рассуждать Артур Александрович, анализируя беседу. — А мою жизнь он знает хорошо, иначе какой бы смысл передавать мне докторскую диссертацию Сенатора, понимает, что значил в моей жизни Азларханов. Наверное, знает и о надгробиях в Бухаре и Ташкенте, поставленных мной… Ну, об этом, конечно, ему рассказал полковник Джураев, тот тоже в молодые годы работал с Амирханом Даутовичем…" Но вот откуда Камалов узнал о встрече на мюнхенском стадионе "Бавария" с Талибом Султановым, чью фамилию и род занятий Шубарин впервые услышал от прокурора, это предстояло еще разгадать, и непременно. А может, прокурор знает и о визите в Германию "хлопкового Наполеона", находящегося в уральском лагере?

А если он знает и это, продолжал рассуждать Шубарин, то тогда, видимо, он располагает какими-то новыми сведениями по его банку, что, разумеется, неприятно. Оттого и решился прокурор на открытый визит в банк, оттого и все попытки наладить отношения. Было над чем задуматься Шубарину — такие люди, как Камалов, визитов вежливости не наносят. Что знает и чего не знает о его жизни Ферганец — это для Шубарина оставалось загадкой. Одно ясно: знал он немало, а догадывался о еще большем. Хотя не во всем Камалов ориентировался правильно. Зря он думал, что за смертью Азларханова стоит Сенатор, — прокурора убил Коста. Он вынужден был стрелять, Амирхан Даутович, даже раненный, не выпускал кейс из рук. А выкрал документы Сенатор, верно, благодаря этому они и познакомились тогда.