Михаил Ахманов - Массажист

Он коснулся одного камня, второго, третьего... Они словно вспыхивали под пальцами Черешина.

– Эти – из лучших... Наши, уральские, каких в земле теперь не сыщешь... копи истощились... А какие копи были!.. На речке Токовая, километрах в восьмидесяти от Свердловска... Ты на цвет посмотри, на цвет! Какой цвет, а? Пожарище! Зеленый пожар, как тайга по весне! А эти вот, яркие да блескучие – колумбийские... выменял три кристалла на один уральский... тоже хороши, но не такая редкость... К северу от Боготы их копают... деревенька там есть, Мусо... шахты древние и открытые разработки... Этот овальный – из Африки, из Зимбабве... черный старатель мне его продал... за сколько – не скажу, все одно не поверишь... красив и за понюшку достался, а не люб... крови на нем много... черный рассказывал... Вот эти – индийские, их в сланцах находят, в Калигумане... тоже неплохие... А эти, бледные, из Бразилии... Карнаиба и Бом-Иесус-дос-Мейрас... Цвет у них жидковат, с колумбийскими и уральскими не сравнишь... Но все равно – редкость! Ведь что есть изумруд? Тот же берилл, но окрашенный хромом, а это, как говорят геохимики, необычное сочетание, нонсенс... Вот корундов, то-бишь сапфиров и рубинов, тех много... да и подделать их легче. А вот такой – не подделаешь!

Он вытащил из ячейки кристалл величиной с рублевую монетку, круглый, сочного цвета, в брильянтовой огранке, и положил Баглаю на ладонь. Омытый тусклым светом, струившимся из окна, камень вдруг засиял и распустился пышной зеленой розой, каких не бывает ни во сне, ни наяву.

– Индийский, из Аджмера, – сказал Черешин. – Когда умру, будет твой. На память обо мне и в благодарность.

Баглай вежливо улыбнулся.

Когда умрешь, все будет моим, мелькнула мысль.

Все! Все, что захочу!