Зарубежный детектив 1977

Колльберг вернулся к кухонному столу. Взглянул на женщину, выводившую пальцем какие-то рисунки на пластмассовой скатерти, и сказал:

— Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали, как вам с мужем жилось в последние годы. Я знаю, что вы в разводе, но как вы жили до развода? Он долго был безработным, да?

— Да, его уволили почти два года тому назад. Не то, чтобы он был в чем виноват, просто уволили всех работавших на этой фабрике. Она, наверное, себя не оправдывала. И он не мог найти работу, ее просто не было. То есть, настоящей работы. Раньше-то он хорошо получал. Он был конторщиком, но образования у него не было, и все места, на которые он пытался устроиться, доставались тем, у кого было образование.

— Сколько он там работал, пока ее не закрыли?

— Двенадцать лет. А до этого работал на другой фабрике с тем же шефом. Директор Пальмгрен. Может быть, он и не был шефом, но фирма принадлежала ему. Бертиль работал на складе и водил автокар. Потом его перевели в контору.

— Как давно вы женаты?

— Мы поженились на троицын день в пятьдесят девятом году.

Она откусила кусочек, посмотрела на бутерброд, поднялась, подошла к помойному ведру и выбросила его.

— Так что мы были женаты восемь с половиной лет.

— А когда вы переехали в Болмору?

Женщина стояла у раковины и ковыряла в зубах мизинцем.

— Осенью шестьдесят шестого. До той поры мы жили на Вестманнагатан. В служебной квартире, дом принадлежал также директору Пальмгрену. Потом он стал ремонтировать этот дом, перестраивать квартиры в конторские помещения, и мы переехали в его новый дом. Квартира была гораздо лучше, но очень далеко от города, и платить за нее нужно было очень много. Когда Бертиля уволили, я думала, что мы переедем, но не пришлось. Во всяком случае, переехали гораздо позже и по другим причинам.

— По каким?

— Бертиль пил и вообще, — уклончиво сказала женщина. — А нижний сосед жаловался, что мы очень шумим. Но мы шумели не больше, чем остальные жильцы дома. Стены такие тонкие, что было слышно, как плачут дети, лают собаки, слышно было граммофон на несколько этажей ниже нас. Мы думали, что на пианино занимается сосед, а оказалось, что это на целых три этажа выше. Детям мы дома играть не разрешали. А осенью нас выселили.

— Он много пил?

— Да, иногда.

— А как он вел себя пьяный? Был агрессивен?

Она ответила не сразу. Отошла и села.

— Иногда он был зол. Зол из-за того, что лишился работы, зол на общество и вообще. Я уставала от его разговоров об этом каждый раз, когда он выпивал пару рюмок.

— Говорят, в вашей квартире бывали скандалы?

— А, совсем не скандалы. Иногда мы ссорились, а однажды ребята проснулись ночью и стали играть, а мы спали. Явился патруль полиции. Может быть, иногда мы разговаривали слишком громко, но никаких драк или чего-нибудь в этом роде не было.

Колльберг кивнул.

— Когда вам угрожали выселением, обращались ли вы в союз квартиросъемщиков?

— Нет, мы не состояли ни в каких союзах. Да ничего и нельзя было сделать. Нам пришлось выехать.

— И где вы жили?

— Я нашла однокомнатную квартиру, мы сняли ее. Жила там, пока не перебралась сюда, а Бертиль жил в общежитии для холостяков, когда мы развелись. Теперь он живет в Мальмё.

— Когда вы видели его в последний раз?

Ева Свенссон, подумав немного, сказала:

— Кажется, в прошлый четверг. Он пришел неожиданно, но я выставила его через час иди что-то в этом роде, потому что мне нужно было идти по делам. Он сказал, что у него отпуск и что он будет несколько дней в Стокгольме. Он даже дал мне немного денег.

— После этого он не давал о себе знать?

— Нет, наверное, уехал в Мальмё. Я, во всяком случае, его не видела. — Она повернулась и бросила взгляд на будильник, стоявший на холодильнике. — Мне нужно забирать Томаса. Они не любят, когда дети остаются дольше положенного срока.

Она встала, ушла в свою комнату, но дверь не закрыла.

— Почему вы развелись? — спросил Колльберг, поднимаясь с места.

— Мы устали друг от друга. Все пошло прахом. В последнее время мы только ссорились. А Бертиль, приходя домой, только и знал, что ворчал и злился. Я уже просто не могла его видеть.

Она вошла в кухню. Причесанная и в сандалетах.

— Теперь мне пора уходить.

— Еще один вопрос. Знал ли ваш муж своего главного шефа — директора Пальмгрена?

— Нет, по-моему, он его даже никогда не видел. Тот сидел в своем кабинете и оттуда всем руководил. По-моему, он никогда и не бывал на своих предприятиях, там руководили другие шефы, помощники директора.