Э. Хартли: Прожорливое время

— Через неделю?

— Две. Может быть, три.

— Хорошо.

— Вот и отлично, — сказала Куми, рассмеялась и сделала короткий шумный выдох, выпустивший напряжение у нее из груди.

Звук оказался настолько знакомым, что Томас буквально увидел его и понял, что он означает. Это было облегчение, радостное и благодарное, и Найт почувствовал, что Куми задолго до его звонка собиралась с духом, чтобы сказать ему, что пока не приедет, еще не готова даже обсуждать это.

— Хорошо, — повторил он, гадая, когда в следующий раз увидит ее и почему все эти телефонные разговоры заставляют его чувствовать себя участником телевизионного шоу, досрочно выбывшим из борьбы, уносящим домой утешительный приз, который у него уже есть или никогда не был ему нужен. — Я просто хочу, чтобы ты приехала.

— Постараюсь, — сказала Куми. — Обещаю.

Когда зазвонил телефон, Томас возился в заваленной книгами кладовке, которую он в шутку именовал своей библиотекой. Весь год Найт, словно одержимый, читан романы. Даже после нескольких часов проверки тетрадей он уютно устраивался в уголке со стаканчиком чего-нибудь крепкого и книгой и сидел до тех пор, пока у него не начинали слипаться глаза. Томас медленно переворачивал страницы, мысленно взвешивал каждую фразу, независимо от того, насколько примитивным был жанр, и всегда дочитывал книгу до конца, какой бы плохой она ни была, даже если на это уходили недели. По его прикидкам, каждая третья оказывалась лишь пустой тратой времени. Как правило, он предсказывал это после первых нескольких страниц — точно так же Найт после первого абзаца определял, какую оценку поставит за сочинение своему ученику, — но не мог ее бросить. Кладя на пол стопку девственно новых книг в мягкой обложке, Томас подумал, что этим своим недостатком он втайне гордится.

— Как у вас дела, мистер Найт? — спросил незнакомый голос.

— Замечательно, — осторожно произнес Томас. — Кто это?

— Дэвид Эсколм. Наверное, вы меня забыли.

— Вовсе нет, Дэвид, — скачал Томас, поймав себя на том, что вплоть до этого звонка он действительно не вспоминал об этом человеке.

Дэвид Эсколм учился у него, но когда? Лет десять назад? Что-то в этом роде. Определенно, до Бена Уильямса. В отличие от парня, убитого в Ираке, Эсколм был некрасивым прыщавым подростком, совершенно неспортивным, не имеющим друзей. Он чуточку чересчур заботился о своем же собственном благе. Они с Томасом говорили о музыке, о том, что называлось альтернативным роком, и о его различных предвестниках, от гранжа до более старых, причудливых групп вроде «XTC», которые трудно отнести к какому-либо направлению. Именно Эсколм познакомил Найта с некоторыми из этих групп и подарил альбом «XTC», когда окончил школу. Томас до сих пор время от времени прокручивал его.

Словно прочитав его мысли, Эсколм спросил:

— Вы по-прежнему слушаете музыку?

— Иногда, — признался Найт. — Если честно, я несколько отошел от этого. До сих пор ставлю то, что слушал, еще когда вы у меня учились.

— И читаете Шерлока Холмса? Это ведь вы познакомили меня с ним, помните?

Томас не помнил. Он уже несколько лет не брал в руки Конан Дойла.

Эсколм не стал дожидаться его ответа и процитировал, неумело подражая британскому акценту:

— «Вы видите, но не замечаете!» Потрясающая вещь. Вы смотрели телевизионную постановку с Джереми Бреттом? Фантастика!

— Да, снято неплохо, — согласился Томас.

Для него явилось огромной неожиданностью услышать голос Эсколма после стольких лет. Тут было что-то странное. За торопливыми объяснениями этого типа относительно того, как он решил разыскать своего бывшего школьного учителя английского языка, за дружеской болтовней о годах, прошедших со времени последней встречи, стояло что-то расчетливое. Казалось, Эсколм проговаривает заранее подготовленный текст, не со скучающей отрешенностью специалиста по телефонному маркетингу, а с деланой небрежностью, словно актер, который старается выдать за экспромт то, что заучено наизусть.

— Вы знати Бена Уильямса? — спросил Томас.

— Нет, — ответил Эсколм. — Прочитал о нем на прошлой неделе. Поминальная служба была сегодня, так?

— Да.

— Круто ему досталось.

Это неуместное замечание вывело Томаса из себя, он решил поскорее завершить разговор и поинтересовался:

— Дэвид, вы хотели поговорить со мной о чем-то определенном?

— Что ж, это самое смешное. — Голос, доходивший, судя по всему, по сотовому телефону, был проникнут весельем, как будто речь действительно шла о чем-то смешном, но только Томас в это не поверил. — На самом деле я просто не знал, к кому еще обратиться. Понимаю, прошло много лет. Мы потеряли друг друга из виду, но я хочу знать: кто еще из моих знакомых читает Шекспира?