Это были самые кошмарные тридцать минут в жизни юного Кейса, хоть и провел он их в роскоши «Элитного Ресторана». Двадцать три бесконечные минуты ушли на ожидание заказа, семь минут он поглощал принесенное и оплачивал счет. Вилли ел и пил на редкость эффективно — ни одного лишнего движения, никакой потери времени. Сначала он нарезал яичницу с ветчиной на ровные кусочки, как раз такие, чтобы умещались в рот, не больше, но и не меньше, потом смешал полученную мозаику с картофельным пюре, низко-низко склонился над тарелкой и, работая ножом и вилкой с максимально возможной скоростью, принялся, как лопатой, кидать еду в брюхо.
Вдогонку яичнице подросток заказал овощное рагу, а на сладкое — чернослив. Поглотив основное блюдо, Вилли водрузил тарелку с овощами на опустевшую посудину, вместо ножа и вилки схватил ложку и — опля! — тарелка чиста. Тут же на нее была поставлена пиала с десертом — четыре ловких движения, и опять пусто! Весь подвиг был совершен за шесть минут и тридцать две с половиной секунды, что может считаться новым мировым рекордом по поглощению ужина рыжеволосыми фермерскими мальчиками с развитым плоскостопием.
За оставшиеся двадцать пять с половиной секунд Вилли успел преодолеть бесконечный путь до кассы, ухитрившись в последний момент столкнуться с официанткой, несущей целый поднос посуды. В руке Вилли сжимал тридцать пять центов и счет на означенную сумму. Не обращая внимания на разлетающиеся чашки и тарелки, Вилли бросил монетки и счет на стол кассира и убежал. Он мчался без остановки, пока не оказался в дарящей чувство безопасности мгле неосвещенной стороны улицы. Здесь Вилли сел на бордюрный камень: холод страха сменялся жаром стыда, накатывала слабость, мальчик никак не мог отдышаться, а в сердце билась классовая ненависть, прожигая до самых глубин.
К счастью, юность легко справляется с ударами судьбы, и уже через полчаса Вилли разгуливал по Бродвею, хотя и пытался держаться от «Элитного Ресторана» как можно дальше. Его внимание привлек кинотеатр — расставшись с одним из двух последних десятипенсовиков, подросток вошел. Афиша обещала детективную мелодраму. Именно этот жанр как нельзя лучше соответствовал мироощущению нашего героя. Фильм напомнил ему о совершенных ранее подвигах, которыми Вилли не без основания гордился, и пробудил уснувшее после посещения ненавистного кафе чувство собственного достоинства.
После сеанса Вилли отправился домой пешком. Дорога предстояла длинная. Это было плохо само по себе, но то, что ожидало его в конце пути, могло оказаться в сто крат хуже: папка предупредил, что явиться на ферму надо сразу после заседания, по возможности не опоздав на дойку. Не пройдя и двух кварталов от кинотеатра, Вилли успел состряпать по меньшей мере три истории, оправдывающие столь позднее возвращение, и все три сделали бы честь любой книге Генри Райдера Хаггарда или Жюля Верна, но дойдя до очередного угла, Вилли увидел такое, что все мысли о доме тут же улетучились. Он приближался к аллее, обсаженной старыми деревьями. Уличный фонарь, мерно покачивающийся на проводах на углу через несколько домов от Вилли, неожиданно осветил вход в проулок и выхватил из темноты силуэт огромного медведя, выплывающий из-за забора недалеко от подростка. В испуге Вилли отпрыгнул за дерево, а затем, опасаясь, что зверь заметит или унюхает его, осторожно высунул голову из-за ствола, как раз чтобы увидеть сопровождающую медведя девушку. Он сразу узнал ее: именно она закапывала мертвеца в лесу за фермой Сквиббов. Неожиданно Вилли вновь преобразился в проницательного и бесстрашного сыщика. Держась на безопасном расстоянии, мальчик шел за парочкой несколько кварталов до шоссе на юге от Пайсона. Оставаясь на другой стороне дороги, он видел, что девушка присоединилась к Бриджу и компании. Когда они пошли на старую мельницу, он последовал за ними, прижимаясь ухом к подгнившему забору в надежде, что друзья проговорятся о своих планах. Он слышал, как они спорили о том, стоит ли им оставаться на месте на ночь или следует сразу отправиться куда-то, но куда Вилли так и не понял.
— Минус того, что мы останемся здесь, — сказал Бридж, — заключается в отсутствии возможности развести огонь и приготовить пищу: нас сразу увидят со стороны дороги.
— Нельзя найти тропа, когда темно, — объясняла Джова. — Когда светло, тропа плохой, но хуже в ночь. Беппо не ходить через болото в ночь. Нет, мы оставаться здесь до утра.
Читать дальше