Рауль Мир-Хайдаров - За все наличными

В это время раздался новый стук, и Фешин поспешил открыть дверь. Официант вкатил заставленную снедью тележку в номер и стал сноровисто сервировать столик рядом с диваном.

— Ну вот и твой любимый "Хольстен" прибыл, — сказал радушно Тоглар, приглашая Городецкого за стол, когда официант ушел.

— Спасибо. Как хорошо, что ты догадался заказать бутылочное, хотя "Хольстен" хорош и в розлив. — Однако, увидев две бутылки французского шампанского "Де Кастеллани", которое Фешин заказал на всякий случай, если Наташа заглянет в гости, добавил:

— Пожалуй, пиво для такого повода слабовато. Ты прав, давай открывай шампанское — встреча того стоит!

Ожидая Аргентинца, Тоглар раздумывал, до какой степени ему можно быть откровенным: скрывать свой плен в Чечне нельзя, да и ни к чему, возможно, еще придется искать помощи у братвы. Вешать лапшу на уши Городецкому тоже бесполезно — не лох, еще оскорбится. И всей правды не скажешь, не подошло время. Да и непонятно, с кем тот сейчас водится, впрочем, крупные каталы всегда на поводке у ментов и кагэбэшников. Нет, разговора по душам, пока не огляделся, не будет. Откупорив двухсотдолларовую бутылку шампанского, Тоглар сдержанно предложил тост — за встречу. Выпили. Аргентинец тут же открыл пиво, видимо, вчера он изрядно перебрал и насчет похмелья не шутил. Допивая, Городецкий взглядом торопил Фешина рассказать о себе.

Тоглар начал несколько издалека...

— Прежде всего спасибо за вчерашнюю выдержку, что не засветил меня ни в зале, ни с посыльным. Судя по его молчанию, да и по самой маляве, ты не стал объяснять — кто я.

— За кого ты меня принимаешь?! — ответил обиженно и уже пьяным голосом Аргентинец.

— Я знаю, что заинтересованные люди три года назад сделали объяву, что я погиб в автомобильной катастрофе. Спасибо, что вспоминали добрым словом, впрочем, и об этом до меня доходили слухи. Ты прав, сам я не хоронился -грехов перед братвой у меня нет, — меня выкрали.

— Выкрали?! — От неожиданности Городецкий выронил пиво из рук, которое он допивал уже из горла, и, не обращая внимания на покатившуюся по полу бутылку, трезвея, спросил шепотом:

— Менты? КГБ?

— Да нет, "чехи"...

— А зачем ты чехам-то понадобился? У них что, своих "деловых" мало? Поляки у них под боком. Да ты, кажется, по-ихнему и не болтаешь, -рассмеялся облегченно Аргентинец.

— Ты не понял. Выкрали меня чеченцы. Я их по старой памяти так кличу. Теперь-то мало кто помнит — "чехи"...

— Нет, я помню, врубился. Верно, их еще в Алма-Ате "чехами" величали. Не очень падкий на карты народ. Вот корейцы, казахи — это да... Так на хрена ты им, "чехам", сдался?

— На то же, что и тебе, ты ведь сам сказал — век нынче бумажный.

— Понял. Выходит, ты им бумаги на пятилетку вперед выправил, и они отпустили тебя с миром и, как видно, щедро рассчитались.

— Да, рассчитались щедро. Но они меня не отпустили, я сбежал. И сейчас, возможно, меня ищут по всей стране.

— Да, представляю, какие бумаги ты им там нахимичил! Мало им, что Россию на шесть триллионов за год кинули, теперь, видимо, за Запад взялись, за конвертируемую валюту! Бог им в помощь, не люблю я капиталистов...

— Всякие бумаги пришлось варганить, — не стал вдаваться в подробности Тоглар.

— Да, крепко ты, брат, влип, — поняв ситуацию, протянул Аргентинец. — Давай-ка еще шампанского пропустим, понравилось. Никогда не пил такого, тут с пивом-то не разберешься.

Выпили снова по бокалу "Де Кастеллани".

— Поэтому я еще не совсем разобрался, стоит ли мне громко объявляться. Если пойдет слух, что Тоглар жив, то мне долго на свободе не гулять — либо грохнут, либо снова выкрадут, третьего не дано. Я действительно много знаю, и не из-за своего любопытства, но это сути дела не меняет, даже если бы и поклялся по-ихнему, на Коране, держать язык за зубами.

Городецкий долго сидел, раздумывая, потом вдруг радостно встрепенулся:

— У тебя была когда-нибудь другая кликуха?

— Была... — вяло ответил хозяин номера, не понимая, куда клонит всезнающий Аргентинец. — Да ты сам должен помнить, как я когда-то в "Пекине" за столом рисовал карандашом ваши портреты, и Шакро-старый тогда назвал меня Модильяни. Но кликуха не прижилась, хотя мне и нравилась -Модильяни...

— Вот и хорошо, что отыскалась старая кликуха. Я вернусь в Москву раньше тебя дня на три и устрою, где смогу, толковище насчет тебя. Мы ведь за годы твоего отсутствия тоже перестроились, по национальным квартирам разбрелись: славянские группировки, дагестанские, азербайджанские, грузинские, ну и "чехи", конечно, они особняком стоят, не признают воровских традиций. Один Султан Даудов живет по нашим законам, через него братва на чеченцев выход имеет. Мы с тобой, выходит, в славянской организации состоим. А нынешние три года, братан, все равно что раньше пятнадцать — год за пять по старой тюремной шкале. Тебя помнят старики. Мы ведь с тобой, кажется, годки — к юбилею дело катит. Я свой задумал в "Метрополе" отметить. Скорпион я, так что в ноябре приглашаю...