Рауль Мир-Хайдаров - За все наличными

В универмаг они заявились вдвоем, и Славик представил Геру Леночке как земляка и лучшего армейского друга. С тех пор они при любой возможности забегали в галантерейный отдел. Солдат на выдумку хитер. Увольнение увольнением, но ведь в форме не всюду можно было заявиться. А ведь хотелось и в кафе, и в ресторанчик заглянуть, а их как раз расплодилось несчетно: и китайских, и корейских, все больше крошечных, на два-три столика в полуподвальном помещении. Но друзья благодаря Леночке и тут нашли выход: обзавелись кое-какой гражданской одежонкой. А уж Леночка, широкая душа, в дни аванса или получки обязательно организовывала поход на китайскую лапшу или пельмени или корейскую кукси, хотя элитные части, в которых служили наши друзья, питались по особому рациону — им и белый хлеб был положен, и шоколад, и сливочное масло. Ныне подобное "курортное" меню может кое-кому показаться фантастикой, но что было, то было.

В увольнение ходили вдвоем, но в одиночку Неделин выбирался гораздо чаще — комсорг части все-таки. Бывало, удавалось пойти с Леночкой в кино, порою довольствовался лишь визитом в универмаг. После двух-трех встреч, когда они погуляли втроем, Гера как-то перестал интересоваться насчет подруги у Леночки, но Слава не обратил на это никакого внимания. Он-то знал, что у Геры в Москве есть невеста, ее фотографиями была обклеена вся стена над кроватью Кольцова, а в последние месяцы косяками шли письма от нее, да что письма — посылки, бандероли, даже денежные переводы на праздники.

— Невеста у меня богатая, завпроизводством ресторана "Иртыш" работает, — часто хвалился Кольцов.

Поэтому иначе как нокаутом нельзя было назвать сообщение Герки за три месяца до демобилизации, что они с Леночкой решили... пожениться.

Неделин из-за деликатности все не решался признаться другу, что имеет серьезные виды на хорошенькую продавщицу; из-за нерешительности и потерял девушку.

Оставалось только от души поздравить молодых...

— Ах, Леночка... — вырывается вслух у Неделина, и он возвращается в действительность из нахлынувших воспоминаний.

— Чего изволите? — тут же склоняется стоявший у него за спиной вышколенный метрдотель.

— Налейте мне, пожалуйста, шампанского. Лучше "Дом Периньон", хочу тост в честь прекрасных дам сказать. За тех, кто сегодня рядом с нами, и за тех, кого мы потеряли, — ответил Картье и очень трезвым взглядом оглядел веселившийся зал.

Красный зал "Пекина" бурлил, веселье плескалось через край. Это был тот самый час в ресторане, что так любил завсегдатай злачных мест Тоглар, и, пожалуй, он прав: от улыбок, веселья вокруг, доброжелательных тостов действительно можно получить столь необходимый в жизни заряд бодрости.

После тоста, произнесенного Картье с подъемом и дружно поддержанного всеми гостями, оркестранты вдруг на весь зал объявили о своем музыкальном подарке имениннику Вячеславу Михайловичу, отмечающему с друзьями свое двадцативосьмилетие, и грянули подзабытый шлягер прошедших лет "Чингисхан". Какие-то подвыпившие парни с соседних столов с бокалами в руках двинулись к столу Неделина, видимо желая поздравить юбиляра, но Слава опередил их. Подхватив одну из "будущих звезд московской эстрады", он направился танцевать. Но профессиональная зоркость не подвела его и на этот раз: большой стол во втором ряду от прохода, на котором прежде красовалась табличка на русском и английском языках "Зарезервировано", теперь занимала шумная компания кавказцев. Чуть вглядевшись, он определил — армяне, но в большей части — исконные, московские, но чтобы это определить, нужно самому иметь, как говорится, особый глаз и особый нюх, именно то, из-за чего их с Кольцовым в спецназе и считали асами. Нет, Картье ни за кем не наблюдал, никого не выискивал специально, он лишь мельком глянул на стол, который еще полчаса назад пустовал. Но в какой-то момент, уже забыв об армянах, занимавших стол рядом, он вдруг по-чувствовал, что именно там кто-то проявляет к нему интерес, и не праздный, как к имениннику, а совсем иной. Танец позволял развернуться в любую сторону, хоть юлой крутись, и Картье, не сбавляя ритма, внезапно сделал неожиданно лихое танцевальное па; и мгновения хватило, чтобы в поле зрения попал весь стол, а главное, тот, кто проявлял к нему интерес. Вот его-то он застал врасплох, хотя наблюдавший парень был куда как не прост, не разглядывал его в упор. В том, что парень пас именно его или проявлял к нему повышенный интерес, Картье не сомневался. Потому-то, заканчивая отплясывать лихой танец, он и предложил девушке выйти покурить, ибо новые хозяева ресторана, китайцы, курение в зале запретили, оборудовав для этого на входе роскошную курительную комнату с диванами, кушетками, креслами. Сделал он это без особого умысла, хотя промелькнула и другая мысль: а вдруг лю-бопытный потянется следом, он давал интересующемуся шанс поближе разглядеть себя.