Рауль Мир-Хайдаров - За все наличными

Летний день что год долог, но они засветло собирались многое еще осмотреть, и прежде всего "собственность бывшего Союза писателей СССР". На территории пишущей братии, примыкавшей к владениям Волошина, располагался дивный сад, заложенный самим основателем того, что называется теперь Коктебелем. В писательском же парке, недалеко от центрального входа с набережной, они вдруг наткнулись на бюст Ленина из розового ноздреватого камня здешних мест. Ленинская голова на мощной шее покоилась на высоком, хорошо отполированном гранитном постаменте, и оттого скульптурная композиция смотрелась авангардистски, в духе времени, не украшала, но и не портила пейзаж. Так к ней, видимо, и относились отдыхающие, сновавшие взад и вперед и не видевшие опального вождя в упор. Гости с Кавказа внимательно осмотрели памятник, обойдя его не раз со всех сторон. Один из парней, которого звали Алиханом, он все-таки был старшим по рангу, сказал брату:

— Аслан, покупаем вместе с Лениным, хорошая работа... профессиональная.

На что тот, не раздумывая, ответил:

— Согласен. Правда, придется подыскать ей другое место. А может, установим ее в холле казино... — И оба от души рассмеялись.

Коктебельская бухта находится в сухой, засушливой части Крыма, как выражался ее прародитель — в "киммерийской степи", и потому писательский сад — самое большое насаждение в поселке, главная его жемчужина, любимый оазис. Рукотворный парк был разбит в начале века по всем правилам ландшафтной архитектуры, и со временем обрел еще большую ценность. Кипарисовые аллеи, выходившие к некогда дивному фонтану, окружали кольцом посадки редких даже и для Крыма кустов и деревьев. Правда, за последние годы пришли в полное запустение роскошные кактусовые плантации, где еще в недавнем прошлом на радость отдыхающим цвело около сотни разных видов кактусов.

Буйная зелень и ухоженность сада скрывали убожество хаотично разбросанных в парке коттеджей и строений барачного типа, возведенных еще в пору расцвета нэпа и чуть позже, в предвоенные тридцатые годы, для отдыхающих и обслуги.

— Будем сносить... И это... И это тоже... — уверенно говорили молодые люди, оглядывая мельком встречавшиеся на их пути здания, не представлявшие, по их разумению, никакого интереса.

— А как же с памятью писателей? Ведь тут бывали такие корифеи? -опомнившись, спросил с заметным волнением Аслан.

— Да, помню, — ответил задумчиво Алихан. — Я об этом размышлял, и не раз. Если мы станем владель-цами этого исторического места, мы должны увязать настоящее с прошлым, иначе нас никто не поймет, посчитают за варваров или дикарей. Представляешь: на огромную гранитную панель, как на Стене Плача в Иерусалиме, нанесем литой бронзой имена всех выдающихся деятелей литературы и искусства, бывавших в Коктебеле, — ведь здесь любили проводить время не только писатели... Можно бы, конечно, и чистым золотом отбить фамилии, вошедшие в историю, да жаль, они долго не продержатся... Сопрут, обязательно сопрут.

— А может, стены ресторанов, казино, холлов гостиниц, которые мы тут понастроим, оформим специально выполненными шелковыми обоями, с портретами знаменитостей, а? Теперь это не проблема.

— Слушай, брат, что мы мучаемся? Есть идея, а остальное доработают дизайнеры.

До слуха братьев донеслись звуки ударов по туго летящим мячам -видимо, поблизости, за поворотом, за зарослями можжевельника, находился корт. Здесь, на огромной площадке со свежим резино-битумным покрытием, можно было проводить даже турниры.

— Один корт для Коктебеля явно маловато, — сказал Алихан.

— Но есть возможность расширить его, и влево, и вправо, — подвел итог осмотра Аслан.

К теннису они были равнодушны, но знали его цену и притягательность, особенно в нынешнее время, когда вся президентская рать уделяет теннису куда больше внимания, чем государственным делам. И глядя на иных толстопузых игроков, простым смертным, наверное, приходит на ум русская пословица: ...идет, как корове седло, — это о престижных ракетках и экипировке "Вильсон", "Данлоп", "Хед", "Адидас". Стандарты жизни задают первые лица, а челядь готова восторгаться и поддерживать любые ее увлечения, даже если завтра это будут тараканьи бега. Опять же по народному определению: каков поп, таков и приход.

От теннисного корта вела в глубь территории удивительно ухоженная дубовая аллея, и братья, не сговариваясь, пошли по ней. На первой же пересекающей дорогу тропинке, слева, чуть в глубине парка, они увидели что-то наподобие сказочного замка, выстроенного в виде круглой башни с островерхим шпилем, с высоким каменным крыльцом в восемь ступенек. Окна-бойницы замка были распахнуты настежь, и в узких овальных проемах ветерок пузырил розовые занавески — уютом, теплом, надежностью веяло от его толстых краснокирпичных стен, и тихая музыка зазывающе лилась сквозь шуршащие шелковые шторы. Впрочем, тут же, у входа, стояли три белых шатрообразных модуля, с набором легкой пластиковой мебели. Народ еще спешил после сиесты на пляж, и оттого столики пустовали. Братья решили заглянуть внутрь, ибо успели разглядеть и вывеску: "Чайная, фитобар".