Александр Михайлов - Байки с Лубянки

Мотались мы с ним по всей московской области. С народом встречались, выслушивали жалобы, отвечали на вопросы, рисовали сладостные картины перемен, коли изберут моего шефа. В день таких собраний случалось несколько.

К тому же каждый раз приходилось учитывать особенность аудитории, их профессиональные интересы. Иногда это получалось.

Ног к исходу кампании не чувствовали, да и язык во рту разбухал от речей.

Однажды приехали на встречу с избирателями в какой-то биологический институт с сельскохозяйственным профилем. И тут случился забавный случай, который по сей день вспоминаем с улыбкой.

Шеф был в ударе. Он вдохновенно рассказывал о коварных вражеских происках, не забыл отметить наших доблестных контрразведчиков.

Все шло отлично. Шеф — отличный рассказчик. Он хорошо знал то, о чем говорил.

Зал слушал затаив дыхание, порой разражался бурными аплодисментами.

Мы поняли: полная победа! Эти замечательные люди — ученые с европейскими именами, доктора и кандидаты биологических наук, лаборанты и уборщицы — теперь дружными рядами явятся на избирательные участки и отдадут шефу свои драгоценные голоса. Мой генерал был упоен успехом. Он решил в заключение своего триумфа поставить жирный восклицательный знак. Ведь лишь накануне генерал получил тревожную сводку: в Московской области свирепствует смертельный сальмонеллез.

Итак, захотел шеф своей эрудицией убить всех докторов наук и академиков.

Он стал говорить про сальмонеллез, говорил с упоением, в полной уверенности, что глубоко постиг из оперативной сводки премудрости этого гнусного заболевания с таким неудобопроизносимым названием, и в полной уверенности, что эти знания помогут еще больше очаровать своей персоной ученую аудиторию.

И точно, зал встрепенулся! Сначала была тишина, но улыбки расцветили лица аудитории, люди вытянули шеи, боясь пропустить слово из научного экскурса моего генерала.

Глаза чекиста блестели, уши шевелились. Шеф был счастлив! Его несло, он вдохновенно пел о сальмонеллах — о кишечных бактериях, имеющих вид палочек, подвижных, как сперматозоиды, и коварных, как вражеские лазутчики.

«Попал шеф в точку! — с удовольствием подумал я. — Какой талантливый, когда только успел постичь тонкости этой сложной куриной болезни, заражающей людей?» Да и шеф в предвкушении триумфа все более воспламенялся. Он потрясал кулаками:

— Подумайте, дорогие друзья, из-за какой-то нечисти, попавшей в наш государственный строй, э, то бишь в наш организм, температура повышается до сорока градусов, а понос, а понос… ну, с чем его сравнить? Да, понос подобен той клевете, что несется из эфира враждебных нам радиостанций! Слушал тут по радио некоего Марка Тейча — хуже кишечной палочки! Тьфу, понос с кровью!

Зал от изумления стал приходить в состояние транса. Сначала замер, потом задрожал, потом взорвался гомерическим хохотом, чередуемым в наиболее патетических местах громовыми аплодисментами. Кто-то кричал:

— Браво! Бис, бис! Еще, еще расскажите!

Когда на высокой ноте мой чекист закончил речь, раскланялся, вдруг встала плачущая от смеха женщина. Стараясь говорить как можно мягче, обратилась к шефу:

— Дорогой товарищ генерал! Я — доктор биологических наук. Специалист по птицеводству. А вы (она назвала имя и отчество шефа) невероятно обаятельный человек и, судя по всему, честный и открытый. Я, безусловно, буду голосовать за вас. Про вражеские радиоголоса у вас отлично получается! Но о сальмонеллезе — я умоляю! — никому больше не рассказывайте. Вы, как бы это деликатней сказать, не очень сильны…

— Да? — искренне удивился шеф. — Придется подналечь на биологию, а пока что обещаю молчать, про куриную болезнь — ни гугу!

От аплодисментов задрожали стекла.

Как оказалось, на этом избирательном участке у шефа были самые лучшие результаты, которые помогли ему стать депутатом Верховного Совета.

Каждый, кто служил в КГБ, прекрасно помнит, какие высокие требования стояли перед оперативными работниками, если решался вопрос о возбуждении уголовного дела. Все факты должны были быть проверены и перепроверены, и даже двоякое толкование какой-либо фразы должно было быть исключено. Спрашивали с нас, что называется, по полной программе.

Не дай бог, если следователь в процессе работы не подтвердил изложенный в документе факт! А уж если дело касалось работы по шпионажу, то степень ответственности возрастала десятикратно. Международные отношения, понимаешь…