Ева Львова - Вердикт - невиновен!

– Ух ты, малосольные огурчики! – обрадовалась я, заметив в центре стола тарелку с разносолами. Зная, что бабуля не любит, когда хватают со стола, я всё же не удержалась – подцепила пальцами с тарелки самый маленький пупырчатый корнишон и отправила его в рот.

– Вчера засолила, знала, что ты приедешь, – добродушно откликнулась бабушка, вытирая руки о передник.

Поднявшись из-за стола, я обхватила бабушку за худенькие плечи и благодарно чмокнула в щёку, отметив про себя, что для своих шестидесяти восьми лет Ида Глебовна выглядит на удивление хорошо. Невысокая фигура её в домашнем платье была по-спортивному подтянута, стриженные в форме каре волосы тщательно окрашены в цвет молочного шоколада, лицо гладкое, почти без морщин. И пронзительные, как льдинки, голубые глаза. На фоне деда, хотя и крепкого физически, но покрытого старческими мешочками и складочками, Ида Глебовна смотрелась почти девочкой.

– Ну, дорогие мои, – окинув семью весёлым взглядом, выдохнул Владлен Генрихович, заходя в кухню и потирая руки. – Все в сборе. Пора садиться за стол.

Я вернулась на прежнее место, склонилась над тарелкой и, прежде чем приступить к еде, подумала, что сидеть вот так в кругу любимых людей – и есть счастье.

Следователь по особо важным делам Седых продержал меня в коридоре до обеда. Должно быть, это была тонко выверенная психологическая атака, направленная на то, чтобы лишить адвоката подозреваемого Мызина присутствия духа и выбить из колеи, но следователь не учёл одного – я пришла не одна. Тоскливое ожидание среди серых казённых стен скрашивал Борис Устинович, увязавшийся за мной в прокуратуру. Бывший однокурсник гостил у нас на даче с воскресенья, играя в шахматы с дедом и расхваливая бабушкину стряпню. Обожаю это удивительное чувство – просыпаться в запахе хвои и тёплой земли. И сосновый аромат, похоже, притягивает не только меня, ибо гостевой домик, пристроенный рядом с большим домом, пустует крайне редко. К деду частенько приезжают на несколько дней бывшие сослуживцы и просто знакомые с работы, и Владлен Генрихович подолгу запирается с ними в кабинете. Бабушка в такие дни не вылезает с кухни – наступает её звёздный час.

Один раз приехали Устиновичи – Леонид и Боря. Честно говоря, я не люблю об этом вспоминать, потому что следом за Леонидом примчалась Маша Ветрова и всё испортила. В первую же минуту своего пребывания в гостях Леонид известил нас как о чём-то само собой разумеющемся, что приедет Мария Ильинична, даже не спросив, нужна ли она здесь. Приглашая Устиновичей, я представляла себе, как прогуляюсь с Леонидом к озеру, как он возьмёт меня за руку и поможет забраться в лодку, а сам сядет на вёсла, и мы поплывём по зеркальной глади. На самой середине озера Лёня отбросит деликатность и станет меня целовать, потом лодка перевернётся, и я притворюсь, что не умею плавать. Кавалер меня, конечно же, спасёт, и я смогу с чистой совестью всем рассказывать, что люблю Устиновича-среднего, и в этом не будет ничего особенного, ведь спасённые часто влюбляются в своих героев. Но всё получилось совсем не так, как мечталось. Вместо меня с Леонидом по озеру каталась Ветрова. Пришла вся мокрая, счастливая и долго смеялась, рассказывая, как Лёня был неловок и перевернул лодку. Больше я сослуживцев на дачу не зову. Но Борька – Устинович-младший, прозванный в семье Джуниор, – на правах старого друга является к нам без приглашения. Вот и в эти выходные он заявился в Снегири как к себе домой и принялся строить из себя клоуна, развлекая уважаемую публику. А в понедельник, вместо того чтобы отправляться в адвокатскую контору, потащился со мной к следователю Седых.

– У тебя дед – сказочник Бажов, – делился приятель, сидя на стуле в коридоре прокуратуры. – Плёл кому-то вчера по телефону про специальный отдел «Сигма», занимающийся изучением мозга. Типа как любят писать разные там умники в этих их Интернетах: «Бойтесь, люди! Придёт великий Ктулху и высосет ваш моск!»

Беда Джуниора заключается в том, что он считает себя жутко остроумным и постоянно пытается шутить. Являясь фанатом широко известного в узких кругах сайта «Луркоморье», коллега непрестанно сыпет остротами, почерпнутыми на этом сомнительном ресурсе, испытывая терпение окружающих и сильно рискуя нарваться на грубость.

– Дед никогда ничего не плетёт, – оборвала я, смерив коллегу суровым взглядом.

Заслышав стальные нотки в моём голосе, развеселившийся Борис тут же притих, виновато опустив долу шальные серые глаза, опушенные мохнатыми ресницами. Я всегда завидовала его роскошным ресницам, теперь же его телячий взгляд вызывал у меня раздражение.