Ева Львова - Вердикт - невиновен!

– Гениально! – выдохнул Борис. – Холмс, признайтесь, как вы это делаете?

– В отличие от вас думаю головой, дорогой Ватсон!

Схватив меня за руки, Борис закружился по катку, приговаривая: «Ах, вот, значит, как? Это мне в благодарность за доброту и отзывчивость?» Опасаясь, что друг собирается раскрутить меня, словно Илья Муромец пращу, и метнуть в белый свет, как в копеечку, я закричала благим матом:

– Пошёл ты к чёрту, Борька!

При этом я брыкалась и лягалась, пытаясь вырваться из цепких объятий приятеля.

– За доброту и отзывчивость обещаю присутствовать на бракоразводном процессе, к которому ты не можешь подготовиться вот уже полгода! – чтобы отделаться от Джуниора, пообещала я.

– А что я могу поделать, если Хомяковы никак не придут к взаимоприемлемому решению по разделу алюминиевых вилок и общепитовских тарелок? – страдальческим голосом воскликнул Устинович-младший и, не удержавшись на ногах, шлёпнулся на крепкий зад.

– Ты можешь оставить на время Хомяковых с их посудой в покое и отправиться домой к Володе Мызину, чтобы поговорить с его тёткой, – помогая приятелю подняться, подлизывалась я. – А то Лидия Сергеевна меня за адвоката не признаёт. А ты у нас мужчина солидный, и фамилия у тебя Устинович – сразу видно, что продолжатель династии великого отца.

– Приятно слышать льстивые речи, – расплылся в улыбке кудрявый друг, поднимаясь на ноги. – Так уж и быть. Давай адрес своего Мызина.

Распрощавшись с Борисом, я поехала на дачу к деду, чтобы не морочить себе голову с ужином. Владлен Генрихович копался в саду – выискивал червей для утренней рыбалки.

– Привет мадемуазель Перри Мейсон, – прокричал он из глубины сада.

– Здравствуй, дед! – откликнулась я.

– Как дела? Была в архиве? – поинтересовался Владлен Генрихович.

Хватка у деда бульдожья, и если он вцепится в какую-то идею, так просто не отступит. Но я знаю способ противостоять его напору.

– Ты не поверишь, дед, – взволнованно заговорила я, и заинтригованный родственник отложил лопатку. – На меня сегодня свалилось столько информации, что в Басманный суд я просто не успела. Ты представляешь, к нам в контору пришёл адвокат Грачёв, в чьём производстве находилось дело Глаголевой, и рассказал, что подсудимая родила от насильника ребёнка. Но ты не думай, я помню об архиве и завтра непременно туда заеду.

– Как знаешь, – затылок деда налился свекольным цветом. – Больше ко мне не обращайся – всё равно ты делаешь по-своему.

Он снова взялся за лопатку, собираясь продолжить прерванное занятие, но я порывисто обняла родственника за плечи, зарылась головой в седой пушок волос и виновато захныкала:

– Дед, вот честное слово, завтра же поеду в архив и ознакомлюсь с делом Глаголевой.

– Ладно, ладно, подхалимка, – усмехнулся Владлен Генрихович. – Ты уже взрослая, сама решай, что тебе делать.

Помирившись с дедом, я отправилась здороваться с бабушкой. Ида Глебовна варила варенье из черноплодки с лимоном – дед любил его есть с жареными тостами.

– Вот и славно, что ты приехала, – обрадовалась бабушка. – Мы как знали, без тебя не ужинали.

Ужин был, конечно, важен, но меня сейчас занимал другой вопрос. Я чмокнула бабушку в щёку и пошла мыть руки, обдумывая, с чего бы начать разговор.

– Бабушка, где вы с дедом познакомились? – поинтересовалась я, выходя из ванной.

– Работали вместе, – лаконично ответила бабушка, помешивая деревянной ложкой с длинной ручкой кипящее на плите антрацитовое варево.

– А поподробнее? – допытывалась я. – Давай, бабуля, не темни, рассказывай всё как было.

Много раз я пыталась выяснить историю любви моих стариков, но получала только расплывчатые отговорки вроде нынешней. Что это за ответ – работали вместе? Ну, работали, а дальше что? Может, я не просто так интересуюсь, а с дальним прицелом. Романы на работе – вещь тонкая, деликатная, таит в себе множество подводных камней, и, чтобы не попасть в глупое положение, лучше заранее проконсультироваться у людей, имеющих в этом опыт. Ведь чаще всего неудачные служебные романы заканчиваются увольнением одного из флиртующей парочки, а мне покидать контору жутко не хочется. Как человек здравомыслящий, я прекрасно понимаю, что господин Устинович отпустит Лёню в самом крайнем случае, следовательно, уйти придётся мне.

– Да нечего рассказывать, – отмахнулась Ида Глебовна. – Сначала познакомились с твоим дедом, потом поженились, вот и всё.