Ирина Мельникова: Талисман Белой Волчицы

— Знаю я эти дела, — пробурчал Кретов. — Слишком нос дерет ваш Федор Михайлович. Мне его фокусы давно известны. Если б я ногу не сломал, шиш бы он тебя сюда направил. Пришлось бы на Тобольскую в ваш желтый дом самолично тащиться. — Он отбросил сигару и, скривившись, уставился на Алексея. В течение минуты он тщательно обследовал его взглядом и, видимо, остался недоволен, потому что морщился еще сильнее. — Зелен ты больно, — сказал он после паузы и вздохнул. — А дело серьезное…

Алексей промолчал, ожидая продолжения.

Кретов вновь окинул его тяжелым взглядом, пожевал нижнюю губу точно так же, как это проделывала Анфиса, и это было пока единственным сходством между отцом и дочерью, но в равной степени и с той теткой, на которую Алексей загадал желание. Общего с Никодимом Кретовым у них было немного — всего лишь курносый нос да рыжеватые волосы. А вот глазки у купца были и вовсе крошечные, вдобавок скрывались под толстыми, в три складки, веками. Что же касается остальной родни на портретах, то глаза у них были большими и слегка выпуклыми, как у бесстыжей дочери Никодима Корнеевича.

— Когда Тартищев венчается? — неожиданно спросил Кретов.

— В октябре, — удивленно посмотрел на него Алексей.

Кретов крякнул и пристукнул кулаком по столешнице.

— Обскакал меня здесь Федор Михайлович, ох обскакал! Такую кралю себе отхватил!

— А что же вам помешало ее отхватить? — весьма вежливо справился Алексей.

— Не твово ума дело! — рассердился Кретов и сжал руку в кулак, отчего костяшки пальцев побелели. — Шибко зелен еще, чтоб подобные вопросы задавать! Я, может, год вокруг Анастасии Васильевны ходил, все примеривался, с какого бока подступиться, а он раз, без всяких церемоний…

И смотри-ка, даже венчаться надумали!

— Вы этот вопрос хотели с Федором Михайловичем обсудить? — продолжал добираться до сути Алексей.

— Нет, не этот! — рявкнул Кретов и недовольно насупился. — Пришлют сосунков, никакого у них уважения к старшим. Так и прут напролом, так и лезут с вопросами!

— Никодим Корнеевич, я убедительно вас прошу изложить свой вопрос, — подчеркнуто сухо произнес Алексей, — я хотя и сосунок, но поблажек по службе не имею. Федор Михайлович отвел на мой визит не более двух часов. Поверьте, у нас слишком много работы, чтобы позволить себе распоряжаться служебным временем по собственному усмотрению.

— Ишь ты как загнул, — усмехнулся Кретов, — служебное время… по собственному усмотрению… Можно подумать, что у меня амбар времени и делами своими я не занимаюсь. Шалишь, брат! Всякому разговору свое время! Вот скажи, Анфиска моя к тебе приставала?

— Анфиска? — Алексей сделал удивленное лицо. — Какая еще Анфиска?

— Ну, значит, приставала, — покачал головой Кретов, — вот же несносная девка. Уже единожды замуж сходила, мужика под кресты уложила, а теперь нового подавай. Ты смотри, она только с виду дура дурой, а так на любого верхом сядет да еще аллюром по кочкам пустит.

— Но я как-то… — Алексей пожал плечами, чувствуя, что краснеет. — Я не…

— Да ладно тебе, — неожиданно добродушно рассмеялся Кретов, — не бери в голову. — И тут же заинтересованно посмотрел на него. — Что закраснелся? Али прежде бабы на тебе не висли?

— Дело не в этом, просто я…

— А то женись на Анфиске, — перебил его Кретов.

Маленькие глазки весело блеснули. — Я приданое хорошее дам, а помру, все тебе отойдет, конечно, если Анфиска вусмерть не заездит. Шальная она у меня!

— Простите, Никодим Корнеевич, но в ближайшие пять лет я жениться не собираюсь.

— А ты не зарекайся, — усмехнулся Никодим Корнеевич, — выходит, не встретил еще свою зазнобу. А как встретишь, так про клятвы и обеты даже не вспомнишь, да и про свою службу наверняка забудешь!

— Обычно я не бросаюсь словами, — вздернул подбородок Алексей, — и к тому же я сюда пришел не обсуждать мои планы на будущее, а по другому поводу. Мне поручено выяснить, что вас тревожит и почему вы решили обратиться в полицию!

Кретов, набычившись, несколько раз пыхнул сигарой, потом зажал ее между пальцев и погрозил Алексею:

— Но-но, указывать мне вздумал! Щенок!

Алексей молча поднялся и направился к двери.

— Ты что? — опешил купец. — Куда это лыжи навострил?

— Видимо, Федор Михайлович не правильно вас понял, — повернул голову, приостановившись, Алексей, — если вам некому показать свой дурной нрав, то определитесь с этим как можно скорее. А вымещать свою злость на чинах полиции не советую. Так ведь и в «холодную» загреметь недолго за оскорбление официального лица при исполнении им служебных обязанностей.