Анна и Сергей Литвиновы: Вспомнить будущее

О том, как выглядел Нетребин-старший, до исчезновения, в середине восьмидесятых, я знала: по оцифрованным фоткам в ноутбуке его сына Михаила, по карточке, что стояла у него на столе. В Регенсбурге я купила шляпку и очки, закрывшие половину лица, и просто фланировала по улицам, заходила в кафе и магазины, мысленно сличая каждого мужчину лет семидесяти с последней, советских еще времен фотографией Юрия Степановича Нетребина, доктора химических наук, – ДЕЛАЯ, КОНЕЧНО, ПОПРАВКУ на то, что с тех времен он как минимум на двадцать лет постарел.

Как доказательство того, что дело мое хранили некие высшие силы, за день до отъезда я столкнулась с Юрием Степановичем лично, прямо на улице. Я нисколько не сомневалась: то был он – свеженький, крепенький, седенький. Он наверняка сделал пластическую операцию плюс приобрел иноземную чистоту, ухоженность и лоск – однако все равно был узнаваем. Я даже аккуратно проводила его до дома – неплохого двухэтажного особняка, не выбивающегося из ряда себе подобных в богатом квартале. Проводила, прочитала на почтовом ящике новую фамилию – теперь мой недруг звался Герхардом Шмидтом. Потом вернулась в гостиницу, отпраздновала сама с собой удачу.

А наутро спросила себя: ну и что? Я узнала, что Нетребин жив-здоров – однако я и без того была в том уверена. Теперь я знала, что он действительно проживает в Регенсбурге и, похоже, является гражданином Германии. А дальше? Что я могла поделать? Как отомстить? Неметчина не Россия. И если нашей полиции не было никакого дела до исчезновения Степашки, то немецкие полицаи вряд ли будут смотреть сквозь пальцы на пропажу Нетребина. Даже если мне, допустим, удастся здесь, на чужой для меня территории, организовать его убийство. А ведь для этого мне еще требовалось найти орудие (потом избавиться от него), изучить привычки жертвы, проследить, чтоб не оказалось свидетелей, организовать засаду, скрытно исчезнуть и так далее. Словом, мне требовалось приехать в небольшой немецкий город как минимум на два месяца. И намозолить здесь всем глаза настолько, чтобы стать первой кандидатурой в списках возможных подозреваемых. И почти со стопроцентной гарантией сесть впоследствии в немецкую тюрьму.

Итак, мне ничего не оставалось, кроме как возвратиться в Москву. Впрочем, кое-что у меня уже было: новая фамилия Юрия Нетребина и его адрес. И только тут мне пришла в голову прекрасная идея: одним выстрелом уложить (как говорят немцы) двух вальдшнепов. Сделать один мой праздник поводом и источником для второго. Превратить убийство Миши Нетребина в двойное торжество. Ибо если у меня не получалось расправиться с Юрием Степановичем на чужом для меня поле – почему бы мне не попытаться сыграть против него на своем? И если уж сын так преданно приезжал к отцу в Германию – почему бы отцу не приехать все-таки хотя бы однажды к сыну, по самому печальному поводу.

К тому времени я вдобавок добралась до электронной переписки Михаила Нетребина с герром Шмидтом. Они писали, шифруясь, чувств-с своих сыновних и отцовских не обнаруживали. Звучали и выглядели письма по-деловому, но из них я сделала неоспоримый вывод: Юрий Степаныч из Германии в свое время дал сыночку денег на начало ювелирного бизнеса. Он также оплатил ему учебу за границей. Он и сейчас имеет свои финансовые интересы в «Бриллиантовом мире». То, что связь меж ними не рвалась, было хорошо для моих планов.

Поэтому, когда я убивала Михаила – я одновременно добиралась и до Юрия Нетребина.

Итак, в тот темно-синий весенний вечер я подошла к Михаилу Нетребину на бульваре сзади. Он не оглянулся, он был пьян, он спешил, шел быстро, почти бежал домой из офиса, поглощенный идеей застать жену в объятиях любовника. Я приноровила к нему свои шаги, взяла нож в правую руку и резко ударила его несколько раз в спину. Нетребин, кажется, в первый момент не понял, что происходит и в алкогольном дурмане не почувствовал боли. Он обернулся, увидел меня, узнал, проговорил удивленно: «Ты?» – и только тогда стал заваливаться на спину.

– Да, это я, – сказала я ему.

Увы, увы, обстоятельства заставляли меня в тот момент быть краткой. Я не могла на часы или на годы растянуть его мучения. Он обязан был умереть в течение нескольких минут.

Не скрою, я заранее репетировала свою роль – чтобы в короткие мгновения нашего разговора уместить как можно большее количество жалящих его, ранящих слов.

– Да, это я убиваю тебя, – сказала я, – но ты не все обо мне знаешь. Тебе пришла смерть как месть – за мою бабушку. Помнишь ту ученую грымзу, которая приходила к тебе хлопотать за внучку с ее ветеринарной клиникой? Та девушка была мною. Старушку ты оскорбил, у нее случился инсульт, и на следующий день она умерла. Ты не знал? Ну так знай, за что ты сейчас помираешь.