Александр Аннин - Хромой пеликан

– Ну, мне пора. Еще раз спасибо за помощь в трудной ситуации. Визиток, к сожалению, у меня с собой нет, но если вдруг кто-то из вас отгадает мою загадку, то вы меня найдете. Но учтите: послезавтра в ночь я улетаю в Лондон, на аукцион в Сотби. Так что у вас два дня сроку.

Первым встряхнулся Алексей:

– А что вы собираетесь делать в Сотби?

И тут же понял, как тупо прозвучал его вопрос.

– Собираюсь приобрести средневековую статую, – спокойно ответил Виктор Петрович. – Известный итальянский скульптор. Мой агент сообщил мне, что реально я могу купить ее за миллион фунтов. Цена меня устраивает, но… Это прихоть, в конце-то концов. Так что у вас есть шанс забрать этот миллион себе.

– Тоже прихоть? – спросил Геннадий.

– Если угодно, считайте, что да.

И удалился.

Друзья переглянулись и тут же одновременно расхохотались: настолько глупыми были у них лица.

– Нет, ну надо же! Вот ведь развел! – потешался над самим собой Алексей.

– Псих какой-то, – вспомнив о завтрашнем испытании и вмиг посерьезнев, выдал диагноз архитектурный дизайнер-технолог.

– Ты еще скажи – маньяк, – хмыкнул доктор. – Нет, брателло, он не псих. Это обычный пивняцкий прием. Мужик пьет пиво за чужой счет и запудривает нормальным людям мозги всякими байками. Этот Виктор Петрович – высокопрофессиональный халявщик.

– Не похож, не похож… – задумчиво проговорил Геннадий. – Пожалуй, я склонен согласиться с Серегой – он душевнобольной. Маньяк не маньяк, но мания у него явно присутствует.

Друзья отхлебнули было пивка, но всем троим его вкус показался пресным и безрадостным. Алексей покопался в холодных креветках, вытер руки салфеткой.

Настроение у приятелей было основательно подпорчено. … Он задумчиво разглядывал армейский штык-нож: мощная закругленная рукоятка из светло-коричневого материала – кажется, эбонита? – зубчатая пилка на ребре лезвия… Само лезвие – двадцать сантиметров, из светлой стали. Ломкое, ненадежное лезвие: если, к примеру, метать этот штык-нож, то он может переломиться в месте крепления лезвия к рукоятке. Случалось, такие ножи раскалывались при падении на асфальт… Да и не сбалансирован в этом легендарном оружии вес рукоятки и лезвия.

Зато колоть человека ли, зверя ли – одно удовольствие: тяжелая рукоятка обеспечивает мягкое, мгновенное вхождение в тело. Или ему так только кажется?

Правда, существует одно обстоятельство… В момент нападения на человеческой особи присутствует кое-какая одежда, а поскольку он выходит на охоту по ночам, когда в полнеба сияет бледнолицая луна, то жертва, как правило, облачена в ветровку. Из довольно прочной ткани, кстати сказать. В тело-то штык входит весело, полюбовно, а вот вытащить нож из содрогающейся в конвульсиях жертвы непросто, ох как непросто… Зубья пилы впиваются в одежду, и приходится выдирать ткань вместе с мясом. С человеческим мясом.

Пылинки кружились в широком солнечном луче, пробивавшемся сквозь густую листву, что колыхалась за окном демонстрационного зала. «Ты только не волнуйся, – сказал Сергею профессор архитектуры Меницкий. – В случае чего я приду к тебе на помощь».

Да, только на Меницкого и вся надежда. Этот престарелый, но жизнерадостный профессор уже давно протежировал Сергею, был его научным руководителем. Повезло, можно сказать…

Но даже Меницкий не мог выручить Сергея в одном, казалось бы, пустяковом деле: наводя марафет в институтской уборной, молодой дизайнер-технолог безбожно утянул галстук, и теперь он врезался в шею, будто удавка. В голове отчетливо пульсировала кровь, и ничего с этим поделать было нельзя: без зеркала не стоит и пытаться ослабить галстук, не дай Бог, будет криво сидеть. И это ничтожное обстоятельство может стать решающим для ключевого члена комиссии, доцента Крутиковой, известной своим педантизмом и пристрастием к безукоризненно одетым мужчинам.

Помимо Крутиковой и Меницкого в экспертную комиссию входил вечно добродушный и вечно равнодушный к своей работе профессор Шпилько. Никто не мог понять, каким образом этот здоровяк лет двадцать тому назад получил кафедру, за какие такие заслуги перед отечественной архитектурой? Но факт оставался фактом: Шпилько имел профессорский статус, давным-давно защитил докторскую и почитался фигурой непотопляемой, словно пенопласт.

То, что в окружении двух профессоров ключевой фигурой в экспертной комиссии была доцент Крутикова, объяснялось одним банальным обстоятельством: незаурядной привлекательностью означенной сорокалетней мадам. Ясно, что Меницкий при любом раскладе будет бороться за «водяной дом» своего протеже, но вот Шпилько, скорее всего, займет позицию Крутиковой. А Крутикава была известна своим активным неприятием всего революционного. И Шпилько поддержит ее не из любви к классической, ортодоксальной архитектуре, а по причине своих симпатий к очаровательной доцентше.