Владимир Колычев - Прощу, когда умрешь

– Нет, спасибо! – просияла красотка.

На каблуках повернулась к нему спиной и скрылась за поворотом. Хоть бы поцеловала на прощание.

Да, дела. Раньше от таких цыпочек отбоя не было. К гримерке порой пробиваться приходилось: и автограф девчонки хотели взять, и чего-нибудь покруче и погорячей жаждали. А сейчас поклонницы куда-то вдруг исчезли. И концерты он дает в основном в «Колоннаде». Но люди сюда приходят не на него, а вообще...

Не зря же говорят, что популярность плохой товар – стоит дорого, хранится недолго. К тому ж еще и ядовит, если в попутчиках к славе оказывается кокаин. Эта дрянь, конечно, снимет печаль, взбодрит дух. Но ведь «кокс» вредит здоровью.

Женя вздохнул, закрыл дверь в гримерку. Никто не рвется к нему, не от кого прятаться. Обидно. Дверь нужно было закрыть на замок, но Женя уже успел привыкнуть к тому, что после выступления его никто не беспокоит. Да и не страшно, если Виола застанет его за этим занятием, и охранник ничего никому не скажет, если вдруг случайно перепутает дверь. В принципе, ничего страшного не происходит. Кокаин в богемной среде уже давно стал таким же привычным явлением, как пудра в косметичке у женщины.

Он уже собрался было втянуть порошок в ноздрю, когда дверь вдруг резко открылась. Женя дернулся, инстинктивно выдохнул ртом воздух, и беловатая пыль разметалась по столу.

– Твою мать!

В гримерку входил призрак из прошлого.

– Тим?!

Феоктистов и раньше производил впечатление крутого парня. Но сейчас он мужик – мощный, заматерелый. И еще отличный боец. Если такой ударит...

– Я тебе не помешал? – спросил тот, с насмешкой глядя на гримерный стол, обсыпанный порошком.

– Помешал. Очень помешал.

Женя усердно орудовал кредитной карточкой, собирая порошок в дорожку.

– Наркотой балуешься?

– Да нет, это стиральный порошок. Мозги хорошо простирывает.

– А они что, засорились у тебя?

– Ага, извилины закупорились.

– Потому и песен новых нет? – Тимофей беззастенчиво наступил на больную мозоль.

– Новых песен ни у кого сейчас нет, – скривился от обиды Женя. – Кризис жанра!

– Да ладно!

– А ты назови кого-нибудь, кто собирает стадионы?

– Ну, я не знаю. Мне больше шансон нравится, чем попса...

– Никто не собирает.

– И ты не собираешь.

– И я не собираю! Но меня знает вся страна! – взбеленился Женя. – А тебя кто знает?

– Знает тебя страна, знает, – Тим смотрел на него, как психотерапевт на пациента. – Успокойся, никто у тебя славу не отбирает.

– Ты чего пришел? – капризно буркнул Женя.

– На тебя посмотреть.

– Ты, говорят, в зоне был.

– Кто говорит?

Тим смотрел на него зло, но без буйства, и все равно было чувство, что сейчас он пустит в ход кулаки. А этого Женя допустить не мог.

– Виола говорила...

– А Фокс?

– Да я с ним как-то не особо общаюсь...

– Про меня ничего не спрашивал?

– Спрашивал. Где живешь, с кем общаешься. Он тебя к себе в клуб хотел взять...

– А я отказался. Потому и за решетку попал.

– Да нет.

– Что нет?

– Это не Фокс... Фокс говорил, что ты на него подумать можешь, но это не он...

– Кому говорил, тебе?

– Нет, Виоле. А между нами секретов нет...

– Любовь-морковь?

– Тебе не все равно?

Любви, конечно, не было, но время от времени они освежали свои отношения в постели. И в последнее время это происходит все чаще. Потому что Фокин теряет нюх...

– Слушай, а Фокс не догадывается? – с усмешкой спросил Тим.

– Все тебе надо знать...

– Надо. Ты же знаешь, мне за себя спросить надо. И за Марьяну.

– А что с Марьяной? – встрепенулся Женя.

Не сказать, что свет ему без нее не мил, но все-таки ее судьба ему не безразлична. Хотя, если она умерла, плакать он не станет... Может, потому, что уже оплакал...

– Я про Фокса спросил, – напомнил Тим.

– А что Фокс?..

И нюх Фокин теряет, и хватку. Раньше везде у него уши были, он знал, где и что происходит. И сейчас он продолжал обеспечивать безопасность клуба, но Женя точно знал, что его гримерка не стоит на прослушке, как это было прежде. Спасибо Виоле, сканер у нее специальный есть, которым «жучки» выявляются. Так вот молчит техника. Давно уже молчит...

– Не тот уже Фокс, – и все-таки Женя инстинктивно оглянулся, прежде чем такое сказать.

– В смысле?

– Разморила его сытая жизнь, мышей уже не ловит. Раньше худо-бедно ловил, а сейчас все свои обязанности на зама свалил. Только своими бойцами занимается, и то уже так, без особой охоты. Его никто не трогает, и он никого не трогает. И за Виолой не смотрит... Дом у него свой, любовниц меняет...