Дмитрий Герасимов - Если небо молчит

«Здравствуй… Не волнуйся, у меня все в порядке… Как будет возможность – позвоню… Да… И я – тебя…»

Он с сомнением покачал головой.

– Вы производите впечатление сильной, волевой, решительной женщины. А тут послушать – не иначе зомби… Тряпка какая-то, уж простите за определение.

– Вот именно, что произвожу впечатление, – горько усмехнулась Татьяна. – А на деле – тряпка и есть. Слабая, безвольная и запуганная. Боль потери, оказывается, со временем перерастает в страх, рождает чувство вины. А это – тяжкий груз. Еще более тяжкий, чем сама боль.

На кухне что-то щелкнуло. В глубине неиссякаемой радиоволны жизнерадостный мужской голос объявил, что в Москве полночь.

«Вот они, комплексы, которые я в тебе сразу распознал! – мысленно воскликнул Максим. – Холодность и деловитость искушенной бизнес-леди соседствуют со страхом, неуверенностью в себе, чувством потерянности и ненужности. Типичная фобия дурнушки, которая ни для чего, кроме работы, не годится и ни для кого, кроме клиентов, не хороша!»

– Вам не следует себя казнить, – сказал он вслух. – Вы – чудесная женщина: умная, добрая, тонкая, искренняя и… красивая. Безнадежный кретин или даже подлец тот, кто этого не понимает. Грустно… – Максим обхватил руками голову. – Грустно, что и вы сами забываете об этом, не верите себе, бежите от сознания собственной незаурядности.

– Незаурядности… – с грустной улыбкой повторила она.

– Именно! – подхватил Танкован. – Любому мужчине это очевидно. А вы почему-то доверяете тем, кому на руку ваша растерянность, неуверенность в себе, кому нужно казаться сильным за счет других.

– Спасибо. – Адвокатесса посмотрела на него с благодарностью. – Правда спасибо.

– И вам – спасибо, – кивнул он. – За то, что проявили ко мне и к моей жизни неравнодушие. За то, что я вдруг сегодня почувствовал всерьез, что кому-то небезразличен, что кто-то заботится обо мне и даже боится за меня.

– Да, – спохватилась Татьяна. – Ведь ваша проблема осталась нерешенной. Вам по-прежнему угрожает опасность.

– Я разберусь с этим, – заверил Максим. – Мне просто надо как следует подумать, кое-что просчитать. Голова – главное оружие физика. – Он улыбнулся. – Уверен, я смогу вычислить обидчика и сделать ответный ход.

– Только не пытайтесь отвечать такими же методами, – Михеева встала из-за стола.

– Я даже при желании не смогу. У меня ведь нет бородатых наемников.

Танкован пытался шутить, а на душе было мерзко. Мысль о том, что по приказу проклятого Коржа он должен был оказаться на месте Руслана, приводила его в смятение.

Татьяна поставила в раковину грязную тарелку, оставленную Максимом, а вслед за ней – чашки и блюдца.

– Давайте я помою, – вызвался он.

– Я справлюсь, – улыбнулась Михеева. – Идите спать. Уже первый час ночи.

Секунду поколебавшись, Максим решил не дожидаться, пока блондинка отправится в спальню. Нужно было, как он сам любил выражаться, «держать состояние». Здесь главное – не дать женщине остыть, не позволить отойти от впечатлений, от невольного интима, вызванного откровенностью.

– Спокойной ночи, Таня. – Он невинно взял ее за руку.

Она не выдернула ладонь, только слегка стушевалась.

– Спокойной ночи, Максим…

Он поцеловал ее пальцы, бережно опустил руку, словно боясь, что она упадет на пол и разобьется, и вдруг мягко притянул девушку к себе. Адвокатесса не сопротивлялась. Она только судорожно вдохнула воздух, как оратор перед тирадой. Не давая ей опомниться, Танкован поймал губами ее теплые губы и в поцелуе так крепко обнял, что даже выдавил из нее легкий стон. Михеева закрыла глаза и обмякла в его руках.

В раковине громыхнула сползшая с бортика тарелка. Зазвенела уроненная на пол вилка. В динамиках музыкального центра проснулось что-то очень трогательное и милое в исполнении Хулио Иглесиаса.

Девушка отвечала на его поцелуи сначала неуверенно, застенчиво, а потом – все более входя во вкус – жарко, с желанием. Танкован гладил ее по спине, то опуская руки к обтянутой лосинами аккуратной попке, то поднимая вверх к самой шее, погружая пальцы в белокурые мягкие волосы. Запах ее духов, еще тогда, в лифте, показавшийся ему знакомым, сейчас был другим – совсем не терпким, немного мыльным – потому, наверное, что и сами отношения между ними вдруг поменялись.

В том, чтобы, оторвавшись от поцелуя, попытаться увлечь адвокатессу за собой, существовал известный риск: блондинка по дороге могла прийти в себя, стушеваться, одуматься. Поэтому не долго думая Максим подхватил ее на руки и понес, как драгоценную ношу, по длинному коридору, рябящему пятнами светящихся ниш, утыканных фарфоровыми куртизанками, – в хозяйскую спальню.