Дмитрий Герасимов - Если небо молчит

– Боюсь, он вам в скором времени понадобится.

– Она, – поправил Блатов и громко рыгнул.

В оконных рамках за прозрачными голубыми занавесками теснилась ночь. Под потолком горели только две лампы, и в их подслеповатом свечении и плита, и пузатая хромированная вытяжка, и шкафчики, и пеналы, и фальшивая мраморная столешница, и даже пол, выложенный серой плиткой, казались нелепыми пазлами, вставленными не туда, куда нужно. В колонках музыкального центра что-то печально потрескивало.

– Ты обманул меня! – кричала Татьяна, расхаживая взад-вперед по кухне. – Впервые за долгие годы я доверилась мужчине, была готова раствориться в нем, а он меня предал!

Максим сидел за столом, понурив голову и запустив в волосы пятерню. Перед ним в огромной кружке стыл, покрываясь жирной пленкой, крепкий кофе. Нетронутый и уже подсохший круассан лежал рядом – весь сегодняшний день ему кусок не лез в горло.

– Я был с тобой предельно искренним и честным во всем, – возразил он. – Но не мог же я, в самом деле, загружать тебя своими дикими, невообразимыми проблемами.

– Все равно ведь – загрузил! – Михеева всплеснула руками. – Только теперь вместе с проблемами приходится расхлебывать еще и ложь.

– Я не лгал тебе, – упорствовал Максим. – Ты – единственная женщина, которой…

– Которой можно сказать, что просидишь до утра на работе, – подхватила она. – А самому отправиться к любовнице!

– У меня нет любовницы! И не было.

– Ах, прости, – скривилась Татьяна. – Не к любовнице, конечно, а к невесте! – Она схватилась за голову. – Подумать только! Заявление в ЗАГС датировано вчерашним числом! Какая же я дура! Дура! Дура!

– Послушай! – Танкован выскочил из-за стола и попытался ее обнять. – Это чушь! Сплошное недоразумение! Я и не думал жениться.

– Ты сам – сплошное недоразумение. – Адвокатесса отстранилась от его объятий. – Жениться не думал, а в ЗАГС побежал! И после этого… – она зажмурилась, – ты лег со мной в постель!

– Выслушай меня!

– Лег в постель! – Михеева вдруг залилась слезами. – Целовал меня, а думал о другой!

– Я думал только о тебе! – закричал Максим. – Пойми: поход в ЗАГС – это обманка, трюк! Мне нужно было выиграть время.

– Обманка? – Татьяна подняла на него гневные, полные слез глаза. – А наши отношения – тоже трюк?

Он схватил ее за плечи, усадил на стул, а сам рухнул перед ней на колени.

– Прошу тебя, верь мне! Светка меня шантажировала! Она грозилась пойти в милицию и донести… в смысле, оклеветать… Словом, я бы потом долго отмывался. Мне неоткуда было ждать помощи. Я решил ее перехитрить: потащил в ЗАГС, чтобы выиграть время. Расчет прост: два месяца можно не тревожиться, что девчонка наделает глупостей, а там, глядишь, все само собой образуется.

– Что образуется? – Михеева сердито тряхнула головой.

– Ну… – Он пожал плечами. – С убийством все прояснится, настоящего преступника поймают.

– За два месяца? – хмыкнула адвокатесса. – В полном «глухаре»?

– Ну, или Светка сама образумится, мстить передумает, угрожать перестанет…

Татьяна подняла голову, чтобы унять слезы.

– И все эти шестьдесят дней и ночей ты бы разрывался между нами? – Она закусила губу. – Прыгал из постели в постель?

– Что ты! – Максим обхватил ее колени. – Я вообще бы с ней не виделся! Честное слово! Я кучу отговорок придумал.

– Ты и для меня придумал отговорку, – с горечью напомнила Татьяна. – Новая должность! Придется торчать на работе до утра, чтобы успеть к планерке!

– Это не так! – Он страдальчески поморщился. – Я предположить не мог, что меня жестоко разыграют бывшие коллеги, и всерьез готовился к повышению. А сегодня оказалось, что это – дурацкая шутка. Кому-то показалось забавным сообщить мне о новом назначении, в то время как на самом деле меня попросту сократили!

– Что за идиотские выходки? – возмутилась Михеева.

Максим уронил голову ей на колени.

– Я ни на кого не сержусь, милая… Но они сделали мне очень больно. Очень…

– Ты тоже причинил мне боль, – вздохнула она.

– Прости! Прости! Прости, моя родная. – Танкован попеременно целовал ей руки. – Ты представить себе не можешь, каково мне. – Казалось, он сейчас расплачется. – Я терпеть не могу ложь. И когда мне пришлось хитрить… Когда пришлось изворачиваться, чтобы защитить себя от клеветы, шантажа и подлости… Я думал, что мое сердце разорвется. Ведь больше всего на свете я боялся ранить тебя, причинить тебе страдание. – Он поднял голову и с жаром воскликнул: – Я пытался оградить тебя от своих неприятностей!