Мария Брикер - Горькая дольче вита

На крик сбежался весь персонал кафе. Егор что-то пытался объяснить хозяину, хотел успокоить ее. Настя не слышала, кричала, топала ногами и колошматила по столу кулаками.

Он сгреб ее со стула и потащил к машине, швырнул на сиденье, захлопнул дверь и ударил по газам.

– Дура ненормальная. Идиотка, – ругался он. – Кретинка. Сходили перекусить, называется. Не удивлюсь, если сейчас нас в полицию загребут. Решат, что я твой похититель или мучитель. Какого хрена? Какого хрена ты устроила представление? Что за бред? Почему я должен с тобой возиться и успокаивать? Я тебе денег заплатил за работу. Выполняй!

– Прости… Просто я… Я клубнику очень люблю, – всхлипнула Настя и тихо заплакала, закрыв лицо ладонями. Ей было стыдно за срыв. Объяснение прозвучало глупо, но как она могла рассказать постороннему человеку, что дело не в клубнике, а в диком напряжении и стрессе, которые она испытывает последнее время. Ягоды стали катализатором.

Машина резко затормозила и свернула на обочину. Егор хлопнул дверью. Настя подняла голову и с удивлением уставилась в окно. Небольшой сарайчик в поле, где выращивают клубнику, деревянные ящики с ягодами. Очередная клубничная ферма.

Егор вернулся через минуту и сунул ей большую картонную коробку, доверху наполненную свежей клубникой. Салон заполнился ароматом сочных ягод.

– Ешь свою клубнику и успокойся. Надеюсь, это была первая и последняя истерика. Смотри до кучи сыпью не покройся. Ты и без этого неотразимая невеста. В отеле мне все обзавидуются, – не то в шутку, не то всерьез сказал он.

Настя с благодарностью улыбнулась, сунула ягодку в рот и зажмурилась от удовольствия. Жизнь, кажется, стала налаживаться. Как мало, оказывается, человеку нужно для счастья. Клубника! С подмосковной не сравнить, но тоже вкусно. Всю зиму она слюни глотала, глядя в супермаркете на пластиковые корытца, – экономила. Лета ждала, когда ягодки подешевеют. Дождалась. Настя съела еще одну ягоду, потом еще… Клубника действовала лучше антидепрессанта. Вроде и жить снова захотелось. Вот только во рту появилось неприятное покалывание, и губы стали горячими.

– Последняя, хочешь? – спросила Настя, опомнившись. Она не заметила, как сожрала всю коробку.

– Ешь! – улыбнулся Егор, покосился на коробку и удивленно воскликнул: – Ты что, слопала два кило клубники? – он перевел взгляд на Настю, вытаращил глаза и заорал: – Черт!

– Что? – испугалась Настя.

– У тебя это… – указал он пальцем девушке на лицо.

Настя посмотрела на себя в боковое зеркало и вздрогнула – на ее лице появились губы папуаса.

– Ой… – пролепетала она. – Что это со мной?

– Я же тебя предупреждал, е-мое! Похоже, аллергия, – откашлялся Егор, – причем страшная.

– Да уж, страшнее не бывает, – с ужасом глядя на свое отражение, прошлепала губами Настя. – Зачем девки себе силикон в губы вкалывают? Это же неудобно, – нервно хихикнула она, пощупала губы и испуганно пролепетала: – Кажется, они продолжают распухать. Блин, у меня вроде никогда не было отека Квинке от клубники.

– Отека Квинке? Вот, блин! До отеля минут десять. Приедем, врача вызовем местного, – подбодрил ее Егор.

– Я, конечно, дико извиняюсь. А больнички здесь нет никакой по дороге? А то у меня, кажется, начался отек гортани, – прохрипела Настя, судорожно закашлялась и схватилась за горло. Воздух куда-то ушел из легких, и перед глазами заплясали разноцветные точки.

Ее разбудил грохот. Настя села на кровати, потерла глаза и уставилась на доктора в окровавленном халате, который вкатил в палату каталку. На каталке лежала пожилая женщина с синюшно-желтым лицом и не подавала признаков жизни. Помимо доктора, в небольшом помещении, разделенном визуально желтой матерчатой занавеской на две части, находилась целая толпа киприотов разных возрастов: от трехлетних детей до пожилых людей. При появлении доктора они все дружно загудели.

Доктор откатил женщину к окну и начал, активно жестикулируя, что-то вещать на своем языке собравшимся. Закончив свою эмоциональную речь, врач вышел, а киприоты остались, расселись, кто где мог, оккупировав палату, как термиты трухлявый ствол.

Женщина лежала тихо; на простыне, которой она была накрыта, тоже выделялись пятна крови. «Мертвая», – подумала Настя, рухнула на койку и накрылась до носа одеялом. Странно, почему в палату труп привезли? Стало неуютно и страшно. Догадка ошарашила. Это не больничная палата, а кипрский морг! Настя тоже умерла, поэтому никто не обращает на нее никакого внимания, а все эти люди – мертвые родственники покойной, которые встречают ее душу у врат загробного мира.