Мария Брикер: Горькая дольче вита

– А то я не в курсе, как мальчишники проходят, – усмехнулась Алла Григорьевна и поправила шляпку с вуалью. Как он ненавидел шляпы! Шляпы шли маман, как седло корове. Тучная, коренастая, с фактурной фигурой, Алла Григорьевна походила в шляпе на недоразумение, но старательно скупала в магазинах уродские сооружения из соломки, плюша и фетра, украшенные всякой хренью типа тошнотворных шелковых розочек. Чем старше маман становилась, тем сильнее воспламенялась любовью к шляпкам. Чем богаче становился Егор, тем сильнее она старалась выглядеть аристократкой. Помимо шляп маман скупала в бутиках костюмы от Шанель и жемчуга, регулярно посещала музеи, театры и консерваторию, а в последнее время и вовсе зачастила на бега, где можно было покрасоваться в новой шляпе и спустить деньги, выделенные Егором родительнице на карманные расходы. Он, собственно, ничего не имел против. Рад был, что мамуся хоть чем-то занята. После смерти отца она с трудом восстановилась, хотелось ее баловать и радовать, но родительница и его пыталась приучить к культурному времяпровождению. Однажды, о ужас, затащила в консерваторию слушать классическую органную музыку, под которую сама сладко уснула. Вскоре зал услышал со стороны их ложи громкий аккомпанемент органу в ее исполнении. Храпела маман так, что заглушала Баха.

К счастью, а может, и к несчастью, натуру маман сохранила прежнюю. Стремительный взлет Егора по карьерной лестнице, топовые позиции в лучших компаниях и сумасшедшие деньги, которые полились рекой, испортили только ее гардероб. Маман была простой, как валенок, и снобизмом не заразилась.

– Нажретесь со своими друзьями-шалопаями, как в последний раз, девок закажете, – продолжила отчитывать его Алла Григорьевна. – Наградишь потом молодую жену какой-нибудь дрянью в медовый месяц. Понесет она, и что? Я хочу здоровых внуков!

– Какие внуки, мама! – закатил глаза Егор. Он любил свою мать, но сегодня она раздражала его больше, чем вся коллекция ее идиотских шляп. – Мне всего двадцать восемь лет! У меня топовая должность, у Ханны – бизнес. Дети пока не входят в наши планы. Мы хотим сначала пожить для себя. И потом на мальчишнике Наташка будет – как вечный блюститель нашей морали. Не волнуйся.

Алла Григорьевна замерла.

– Наташа? Ты позвал Натали? Совсем совесть потерял? – взвилась мать. – Твоя югославка сделала тебя конченым эгоистом! Включи свои мозги, мальчик! Как можно было так поступить?!

– Как – так? Ты про что вообще говоришь? – Егор вытаращил глаза, с трудом сдерживаясь, чтобы маман не удавить и шляпу ее не затоптать ногами. За этот месяц она вынесла ему весь мозг своими придирками. Если раньше он сомневался в их с Ханной затее – расписаться вдали от родственников, – то теперь страстно об этом мечтал. Поскорее бы умотать на Кипр и не слушать больше нотаций. Теперь еще это! Прицепилась с Натой. Сколько можно! Егор сделал два глубоких вдоха, чтобы успокоиться. – Во-первых, Ханна не югославка, а чешка. Я понимаю, она тебе не нравится, но могла бы ради приличия запомнить, какой национальности моя будущая жена. Во-вторых…

– Как я могу запомнить, если ты даже не удосужился ее со мной толком познакомить. Жену твою будущую. Привел на ипподром, я даже пообщаться с ней не успела: сорвались и ушли в середине забега.

– Ты была слишком увлечена лошадьми. Ханна – девушка тактичная, она решила, что отвлекать тебя беседой невежливо. И потом, вспомни, что ты ей сказала.

– Что я такого твоей Ханне сказала? – приподняла бровку Алла Григорьевна.

– Что она совсем не похожа на мою прошлую невесту, которую я страстно любил.

– А разве она похожа? – состроила из себя идиотку мать.

– Какую невесту ты имела в виду? Наташку, что ли? Она мне не невеста, никогда ею не была и не будет. Она мне как сестра. Конечно, я не мог не пригласить Нату на мальчишник. Не понимаю, что здесь такого? Она своя в доску.

– Не понимаешь?

– Вот не понимаю! – упер руки в бока Егор.

– Идиот потому что. Натали тебя любит, но совсем не сестринской любовью.

– Чушь! Это ваши с родителями Наташи бредовые фантазии. Понимаю, вам очень хотелось бы, но у нас теплые родственные отношения и больше ничего. Пойми – больше ничего! Когда вы наконец успокоитесь! Ваши мечты поженить двух ангелочков, чтобы породниться семьями, не оправдались. Может, мы и смотрелись красиво, сидя на горшках, и нежно относились друг к другу, но наша так называемая любовь закончилась, когда я отобрал у Наташки в детском саду конфету и она меня огрела за это самосвалом по балде.