Джон Харт - Король лжи

На этот раз она откатилась далеко, свернулась калачиком, как будто я мог пнуть ее. Я пребывал в недоумении: Джин этого не делала. Не зная всей правды об Алекс, мне не следовало думать, будто Джин убила Эзру.

Но я был так уверен!

– Мне кое-что известно об Алекс, Джин. Кое-что, чего ты могла не знать. – Я должен был встряхнуть ее, заставить принять правду.

Она говорила, находясь на другом краю пропасти, которую я проложил между нами.

– Я знаю все, что необходимо знать об Алекс, Ворк. Нет ничего такого, что ты мог бы мне сообщить еще.

– Ты знаешь, что это не ее настоящее имя?

– Не делай этого, Ворк. Не пытайся встать между мной и Алекс.

– Ты знала? – настаивал я.

Джин вздохнула.

– Вирджиния Темпл. Таково ее настоящее имя. Она изменила его, когда освободилась.

– Ты знаешь, что она убила своего отца? – спросил я.

– Знаю, – ответила она.

– Ты знаешь об этом? – Я не мог поверить своим ушам. – Ты знаешь, как она его убила? – Джин кивнула, но я не мог остановиться. Во мне все еще было свежо впечатление от этого ужаса. Испеченное мясо. Обугленные легкие. Наблюдающая за всем Алекс – Она пристегнула отца наручниками к кровати и подожгла. Сожгла его живьем, Джин. Ради Христа, она сожгла его живым!

Внезапно я вскочил на ноги. Джин съежилась еще больше. Она сильно прижала колени к груди, согнувшись пополам, и я увидел, как трубочка от пакета с соляным раствором скрутилась в узел. Вид сестры вынудил меня смирить свои бушующие эмоции. Я знал, что проиграл. Слишком много случилось всего. Я сделал глубокий вдох, затем наклонился, чтобы распустить узел, но, когда моя рука коснулась руки сестры, она вздрогнула.

– Я сожалею, Джин. Действительно сожалею. – Она не склонна была отвечать мне, ее грудь вздымалась, когда она делала глубокий вдох. Я уселся на стул и спрятал лицо в ладонях, прижав их так сильно к глазам, что в них появились искры. В комнате установилась тишина, слышалось только влажное дыхание Джин. Я отнял руки от лица и посмотрел на нее. Она все еще не могла расслабиться.

– Это пугает меня, Джин. Меня пугает, что она убила своего отца и что она обладает властью над тобой. – Я сделал паузу, подбирая слова. – Это просто страшит меня.

Джин не отвечала, и я долго наблюдал за ней в тишине. Через несколько минут мне захотелось наконец что-то сделать. Я поднялся, подошел к окну и, отодвинув штору, стал смотреть на стоянку. Въехал автомобиль, зажглись его передние фары.

Когда Джин заговорила, я едва мог расслышать ее слова.

– У нее был водоем. Когда она подросла, у нее был водоем.

Я вернулся к кровати. Когда она отрывала лицо от подушки, я видел на ее щеках влажные следы от слез.

– Водоем, – повторил я, давая знать, что рядом и готов слушать.

Я смотрел ей в спину и ждал продолжения. Наконец она заговорила:

– Это был один из тех небольших водоемов, подобных тем, где мы забавлялись, когда были детьми. Водоем бедного ребенка. Ее не беспокоило, что он был мелкий и неказистый. Ее не беспокоило, что он находился позади заброшенного дома и его было видно с дороги. Она была ребенком» понимаешь. – Джин сделала паузу. – Когда ей исполнилось семь, отец установил новые правила. Он так прямо и сказал: «Мы устанавливаем новые правила водоема». Он пытался представить это как шутку: если она хотела гулять возле водоема, то должна была надевать туфли на высоких каблуках и наносить на лицо косметику. Таковы были правила. – Джин помолчала, и я услышал ее прерывистое дыхание. – Вот так все началось.

Я знал, к чему все шло, и ощутил отвращение. Хэнк оказался прав.

– Правила не касались матери. Только Алека Она сказала мне однажды, что после этого мать прекратила гулять у водоема. Она просто не хотела ничего видеть. В том году ее отец остался без работы, поэтому у них было много времени. Они околачивались возле водоема. Летом, полагаю, этого было достаточно. Наблюдать, я имею в виду. Но через две недели, когда водоем закрыли на зиму, все и началось.

Я не желал слышать этого. Я хотел, чтобы она остановилась. Но я должен был слушать, и она должна была мне рассказать. Мы пытались найти дорогу.

– Он не просто ласкал ее, Ворк. Он ее насиловал. Он занимался с ней содомией. Когда она сопротивлялась, он бил ее. После того лета ей не позволяли надевать пижаму. Она должна была спать голой. Это начиналось постепенно, а потом вошло в правило. Все случилось как взрыв. Когда ей исполнилось семь. С этого времени все стало повторяться регулярно. Таково было его условие. Через какое-то время стало еще хуже – вроде того, что ему все надоело и хотелось чего-то новенького, чтобы сделать это забавой. Даже теперь она не может говорить о некоторых вещах, которые он проделывал с ней. Она – самый сильный человек, которого я когда-либо знала. Такие вещи продолжались несколько лет. Отец не работал. Он больше пил и чаще играл на деньги. В трех случаях он расплачивался ею за свои карточные долги. Сотня долларов здесь, двести там. Ей было одиннадцать, когда это произошло впервые. Парень работал сменным диспетчером на каучуковом заводе в Уинстой-Сейлеме. Он весил сто тридцать шесть килограммов. Алекс весила чуть больше тридцати двух.