Юлия Алейникова - От создателей Камасутры

Повисла пауза. Я заискивающе посмотрела на моего защитника. Джамш немигающими глазами смотрел на далекие горные вершины. Складывалось такое впечатление, что он вообще не слышал Сингха. Я робко толкнула его в бок. Джамш посмотрел на меня, беззаботно улыбнулся и ответил в трубку:

– Мы подумаем, – и отключился.

Вот так легко! Я испуганно посмотрела ему в глаза. Махараджа, наверное, в бешенстве. Но моего загадочного компаньона это абсолютно не волновало. Он вновь обратил взор на громады гор за окном.

– Нигде нет такой чистоты красок и линий, как на вершинах гор. Поэтому и чистота мыслей здесь достигается легче. Как ты думаешь? – спросил он так, как будто и не было никакого звонка.

Просто спятить из-за его манер можно! В голове моей опять что-то застучало.

– Это Гималаи?

– Да! – с тихим восхищением подтвердил Джамш, глядя на прозрачную густую лазурь залитого солнцем неба и на серые сморщенные спины горных хребтов.

В самолете я переоделась и сидела рядом с ним в удобных привычных джинсах, в теплом свитере и куртке, а голова моя была повязана на пиратский манер теплым шерстяным платком. Кошмарный макияж я смыла еще в самолете.

За окнами белоснежные шапки гор сияли на солнце, бриллиантовыми россыпями снежных вершин слепя нам глаза.

– Надо обязательно надеть солнцезащитные очки, – посоветовал мне Джамш, видя, как я щурюсь, глядя в окно. О звонке бандита мы больше не говорили.

Когда я немного отдышалась, он неторопливо вывел меня и усадил в такси.

Город располагался в серой неприветливой долине, почти не оживленной растительностью, а учитывая, что стояла уже осень и те жалкие остатки зелени, которые придавали ей хоть какую-то живость, пожухли и приобрели унылый бурый оттенок, здесь было мрачновато.

Город с малоэтажными домами простерся у ног сурового горного владыки, вознесшего свои горделивые каменные стены в ультрамариновое безоблачное небо.

– Что это? – указала я на суровое каменное сооружение, мрачно нависшее над узкими старинными улочками.

– Дворец гьялпо Ладакха. Правителя. Сейчас он пустует. Этому строению уже четыреста лет.

– А можно его осмотреть? – проснулся во мне историк.

– Можно. Но не сейчас. Хотя внутри он абсолютно пуст. Но там есть старинные фрески, и из его окон открывается великолепный вид на город и окрестности.

Мы подъезжали все ближе к этой громаде, как будто сложенной из прямоугольных обтесанных глыб. Никаких архитектурных излишеств. Голые стены, прямоугольные, похожие на бойницы окна высоко над землей, плоские крыши башен. Не дворец, а крепость. Твердыня.

– Сколько же в нем этажей? – спросила я, задирая голову.

– Девять.

– Девять этажей? Такое высокое здание, и его сумели построить в тысяча шестисотых годах? Невероятно! – Мое восприятие этого аскетичного великана тут же изменилось. – Девять этажей! – Я сидела, обернувшись назад, и не сводила глаз с уплывавшего от нас в лабиринте улиц дворца.

Самые старые в городе дома были сложены из грубых серых камней и придавали Леху средневековое очарование. Новые постройки пестрели рекламой, безвкусными аляповатыми растяжками. На улицах были выставлены лотки с тканями, шалями, одеялами. Чистые яркие цвета притягивали взгляд. Хотелось выйти из машины, посмотреть их, пощупать. Синие, красные, желтые, они, как мазки краски на картине, мелькали за окном, сливаясь в неповторимый орнамент. На перекрестке нам попалась белоснежная мечеть с изящным невысоким минаретом и зелеными каллиграфическими надписями над входом, красивая, но чуждая этому суровому пейзажу и кряжистому старому городу постройка.

Дворец остался далеко позади. Выше его на горном склоне, подобно орлиному гнезду, притулилось какое-то странное здание. Белые и терракотовые стены – вперемешку, плоские крыши, традиционные, по-видимому, в этой области страны прямоугольные формы. Но, в отличие от дворца, это здание не выглядело ни мрачным, ни подавляющим, а напротив, радостным и праздничным.

– Что это? – я указала на исчезавший за поворотом горный хребет.

– Это буддийский монастырь-крепость Намгьял Цемо. В храме Будды Майтрейи есть огромная статуя Бодхисаттвы, окруженная фигурами Авалокитешвары, бога сострадания, и Манджушри, бодхисаттвы мудрости. Говорят, что создатель этого храма, царь Таши Намгьяла, замуровал в фундаменте храма своих врагов.

– Давно?

– В шестнадцатом веке.

– Живыми замуровал?

– Надеюсь, что нет, – усмехнулся Джамш. – Мы обязательно там побываем, как только появится такая возможность, – предупредил он мой вопрос.