Галина Зарудная: Яд иллюзий

Что тут скажешь?

Если бы не темные кровоподтеки на ее тонкой шее, от которых все похолодело у меня внутри, я бы решила, что это розыгрыш.

– Интересная деталь, – снова заговорил капитан. – Она была актрисой театральной труппы «Молодая сцена». То есть, ты меня понимаешь - местная звезда, королева красоты! Ее опознали прохожие. В газетах имя девушки уже не раз появлялось, ты, вероятно, слышала про Мирославу Липку? Говорят, настоящее творческое дарование. – Леша печально взглянул на снимки. – Мне то, к сожалению, в театре часто бывать не приходится. Это у нас Артем любитель. Он мчался туда, когда вы столкнулись… И где набрать толковых служащих? Поколение банкиров и брокеров…

– И кто займется расследованием? – В моей интонации, видимо, послышался испуг, потому что Леша тут же поспешил уверить:

– О, ты не думай, что мы плохо подготовлены к делам такого рода, только потому, что не занимаемся ими каждый день! Ведь не просто так здесь штаны протираем.

Влажный платок снова коснулся его лица, рука капитана заметно дрожала.

Я слушала, но ничего не записывала.

Так и сидела, держа ручку напоготове. Мысли прыгали в голове, как теннисные мячики, невозможно было поймать хоть одну из них.

– Ты будешь писать об этом, – спросил Алексей, но вдруг осекся и пристально вгляделся в мое лицо. Его брови тревожно изогнулись. – Ань? Все в порядке?

Не успела я и рта открыть, как он уже вскочил, звеня графином и наливая мне воды.

Меж тем фотография в моей руке пульсировала, как живая, обжигала пальцы, не давала оторвать взгляд. Подчиняясь секундному, почти мистическому порыву, я быстро скрыла ее в сумочке. Зачем, вы спросите? Сама не понимаю. Возможно, впечатление оказалось слишком сильным, чтобы ему противиться.

– Возьми. – Через секунду в моей руке уже находился высокий стакан с прохладной чистой жидкостью.

Вода с трудом полезла в горло. Явной причины беспокоиться обо мне не было, но, может, капитану самому становилось легче совладать с нервами, оказывая кому-то поддержку.

– Все в порядке, – сказала я без тени смущения. – Я пишу о криминале, разве ты не знаешь? Не о чем переживать. Это моя работа.

– Не спорю, но…

Не договорив, он взял отставленный мной стакан, залпом осушил его, вытер губы платком, сел и натужно вздохнул.

Глаза цвета ранней незабудки прямо посмотрели на меня.

– Но тебе еще не приходилось писать про убийство…

Новость действительно произвела на меня ошеломляющее впечатление. Из отделения я вышла в состоянии глубокой подавленности.

На улице стояло жаркое лето, самый его разгар.

Солнце палило просто беспощадно. Асфальт под ногами плавился и оставаться на одном месте казалось чревато - вязкий тротуар мог всосать по меньшей мере по щиколотки.

Редкие старые ели, устремляясь исключительно ввысь, не способствовали созданию тени и лишали возможности укрыться под ними от искрящих солнечных ласк. Довоенное здание милиции с толстыми серыми стенами тем и нравилось мне, что там всегда царила сырая прохлада, а это являлось истинным спасением в такие испепеляющие июльские дни.

Вокруг было тихо и безлюдно.

Как и всегда.

Редко кто проходил мимо из пешеходов, мелькали машины, порою пес мог привязаться следом. Только легкий теплый ветерок шаловливо шуршал по улицам города. Все равно, что оживший кадр из старого американского вестерна про пыльный нежилой городок где-то в Техасе, подумала я.

Скука.

Недвижимая зацикленная будничность.

Только вместо песка – асфальт, а вместо мертвых равнин – множество различной зелени, которой славился наш удалой городок, и которая меж тем уныло чахла в своей неподвижной колыбели под этим жестоким солнцем.

Часы показывали четверть третьего.

Даже отлично зная о том, что в квартире моей жара смешалась с духотой, я все равно до ужаса захотела домой.

Дом.

Заветный покой.

Крепость.

Из легких вырвался оглушительный вздох, и я невольно оглянулась, проверяя, никто ли не услышал. Такой несчастный звук можно было прировнять к разве что уже наступившему концу света.

Но двадцать минут назад, покупая пончики в кондитерской, могла ли я предположить, что в отделении меня поджидает такое сногсшибательное известие! Что оно затаилось там еще с раннего утра, когда я тихо-мирно спала, ни о чем не догадываясь; уже сидело там, в сырой прохладе, дожидаясь, когда я предстану пред его устрашающе гнусным ликом.

Все равно, что кто-то прыгнул на тебя из-за угла.