Чингиз Абдуллаев - Твой смертный грех

Мы добирались до Уфы почти полтора дня. Поезд тащился медленно, словно надрываясь под тяжестью нагруженных в него чемоданов и тюков. Наконец утром следующего дня мы прибыли в город. И хотя здесь было тоже привычно грязно и неуютно на вокзале, я подумал, что наконец все мои трудности закончились. Здесь у меня было много знакомых, в этот город я вернулся к своей маме, здесь меня ждали мой брат и его семья.

Поймав машину, я поехал домой. Можете мне не поверить, но у меня оставался свой ключ от нашей входной двери, который я так и не вернул матери, случайно забрав его с собой. Сейчас я думаю, что ничего не бывает без причины. Я поднялся по знакомой лестнице к нам домой, поздоровавшись с соседом, который спешил на работу. Меня не было несколько месяцев, а такое ощущение, что прошло несколько лет и я резко повзрослел.

Поднявшись наверх, я сначала позвонил, прислушиваясь к шуму за дверью, но там было подозрительно тихо. Я снова позвонил и снова прислушался. Опять никого. Может, Равиль ушел на работу, а остальные еще спят? Какой я кретин, даже не подумал о подарках для племянников. Ничего, у меня есть деньги, и я спущусь в магазин напротив, чтобы купить им какие-нибудь сладости. Я открыл дверь и вошел в квартиру…

Потом я долго себя спрашивал, как могло так получиться, что я не сошел с ума? Как мне удалось все это увидеть и не потерять рассудок? Рядом с диваном лежала жена моего брата. Достаточно было на нее посмотреть, чтобы понять, что она мертва. Тело брата я нашел на кухне. Наверное, его пытали, а потом пристрелили. Мама была в спальне. Она пыталась защитить своих внуков, и бандиты убили сначала ее, нанеся ей десять или двенадцать ножевых ранений. Я увидел порезы у нее на ладони; видимо, истекая кровью, она защищала малышей. Бедная мама! Я всегда считал тебя холодным и отрешенным человеком, а ты проявила такой героизм, пытаясь спасти своих маленьких внуков… Обоих мальчиков просто придушили, у извергов не поднялась рука нанести им ножевые ранения. Я медленно обошел квартиру, в которой вырос вместе со своими братьями, где прошли мои самые лучшие детские годы, где мы собирались за большим столом по праздникам и так весело отмечали эти дни, потом вышел на лестничную площадку и сел прямо на ступеньках. Все мои родные и близкие были убиты. Пока я тащился в поезде, кто-то прилетел сюда на самолете и решил таким страшным образом мне отомстить. Я знал, кто это, знал, кто мог вычислить мою семью, даже без телефонных звонков, которые я не делал. Леонид Димаров не простил мне даже не свой испуг и не мою попытку его убить, а мою интуицию, позволившую понять, что он просто подставил Тухвата, а деньги преступного сообщества присвоил себе. Я сидел на лестнице в полном оцепенении несколько часов, которые напрочь стерлись из моей памяти. Затем поднялся и, по-прежнему не закрывая дверей, пошел вниз. Я еще успел услышать крики соседей, когда кто-то из них, заметив открытую дверь, вошел в квартиру. Я уходил дальше, уже точно зная, что именно мне нужно делать.

Они продолжали встречаться в разных местах, чтобы не вызывать подозрений. На этот раз встреча была назначена в отреставрированной гостинице «Украина». Это монументальное сталинское здание было одной из тех высоток, которые украшали Москву, возвышаясь по всему центру.

Ирина позвонила в благотворительный фонд, которым руководила, и назначила встречу в «Украине» на двенадцать часов дня. Там действительно собрались все функционеры их фонда, и она провела с ними встречу, предложив остаться и пообедать. Разумеется, обед был за счет самой Ирины, и все оставшиеся, естественно, согласились. Но сама Ирина, получив необходимое алиби, поднялась наверх, на девятый этаж, где ее уже ждал Роберт Туманов.

Первые мгновения свидания они обычно не разговаривали, начиная целоваться и быстро срывая с себя одежду. Позже они успокаивались, пытаясь прийти в себя после такой бешеной гонки, и каждый раз она сожалела, что не взяла с собой сигареты, но каждый раз вспоминала, что он не курит, и радовалась, что не поддалась соблазну.

– Ты в ресторане нарочно разбила тарелку? – спросил Роберт, вспоминая эпизод в «Ностальжи».

– Конечно, нарочно. Я испугалась за тебя. У этого Бразильца было такое страшное лицо, у него так сверкали глаза, что я не могла спокойно на него смотреть. Он готов был на тебя наброситься.

– Я был не один.

– Он тоже был не один. И я видела, как его люди готовы были сорваться по первому приказу хозяина и открыть огонь в вашу сторону. Даже мужчины, сидевшие за нашим столом, испугались.